Единая интонология как «наука мысли о мысли» ставит своей целью объединить разные области знания и создать междисциплинарное поле, отражающее универсальную природу бытия мысли¹. С этой целью исследовательское пространство интонологии рассматривает паузу в ее отношении к мысли. Согласно наблюдениям Т.Я. Радионовой, пауза есть стратегия мысли. Через паузы мы расширяем наши представления «о напряженном движении энергии мысли, творящей смысл»².
Формой представления мысли является текст. Мысль «исследует все, что ею выражено, и все средства, которые ее выражают», она «изучает все "поверхности" результатов своей работы: тексты, структуры, формы, системы, знаки…»³. Именно поэтому все элементы текста являются потенциальными носителями с-мысла. Пунктуаци­он­ные знаки – не исключение.
«Паузация» и пунктуация – два разных мира. Они взаимодействуют с интонологией, психологией и лингвистикой, логикой, теорией вероятностного прогнозирования и теорией информации. Они сосуществуют в едином мыслительном пространстве. Паузы и знаки препинания взаимодействуют в пространстве текста. Но какова природа этого взаимодействия? Показать взаимодействие паузы и знака препинания в отношении к мысли – исследовательская задача, которую мы ставим перед собой.
При этом в центре внимания оказывается пунктуационный знак «многоточие», передающий «безмолвное движение энергии мысли»⁴ и фиксирующий паузы ожидания на письме. Проанализируем с этих позиций конечную часть предложения (сегмента, текста).
Многоточие – знак графического усиления смысла: он помогает скрыть мысль, но вместе с тем и наметить перспективу в восприятии и осмыслении текста («Взять бы все да и поделить…»), а предполагаемому решению помогает оказаться несостоятельным: «Я… я… Не знаю… Как сказать…»
Это знак интеллектуального напряжения. В нем может быть припрятана интрига: «Юноша молчал…» А законченность мысли может не соответствовать действительности: «Итак, с конца…».
Знак задумчивости: «А то пишут, пишут…» и незаконченного противопоставления: «Спасибо, но…»
Многоточие – один из активных знаков, пунктуационный фаворит экспрессивных видов текста, прежде всего художествен­ного и поэтического. И.С. Тургенев в рукописи «Стихотворений в прозе» употреблял три вида многоточия: две рядом стоящие точки, три точки и четыре точки. М.Ю. Лермонтов систематически употреблял отточия в две, три, четыре, пять, шесть, семь или даже восемь точек. У Ф.И. Тютчева число точек в многоточии доходило до пятнадцати. Н.А. Добролюбов же, наоборот, уменьшал их, сокращая до двух.
Представляется, что именно так писатели XIX в. интуитивно пытались знаком препинания передать работу мысли, творящей глубинные с-мыслы, а количеством точек указать на переживания во времени и длительность паузы в ожидании продолжения.
Интеллектуальный читатель в своем внутреннем стремлении к чему-то еще – к тому, чего нет, – всегда находится в ожидании полноты и «настраивается» на продолжение.
«Настроенность сознания», т.е. ментальная готовность субъекта к получению некоторой информации, – это отнюдь «не то внутреннее состояние, которое как-то отмечается субъектом, в котором человек отдает себе отчет». Данное ментальное состояние «вообще не фиксируется субъектом», подобно тому как «в сознании в нормальном случае не фиксируется процесс порождения высказывания»⁵.
Мысль творит в паузе, наполняя ее своим внутренним дыханием. Она берет паузу с тем, чтобы сформировать ожидание. Сигналом для вхождения в паузу ожидания на письме и служит пунктуационный знак.

А какие витрины! Какие шелка, шляпки, готовые костюмы, духи, драгоценности! Как элегантно одета публика! Сколько офицеров-щеголей в новеньких френчах! Все время открываются новые кафе и рестораны! А афиши! Театры, кабаре, концерты! Боже, как хорошо, что снова обыкновенная жизнь! Война – это была болезнь. И весь мир выздоровел. И Россия выздоравливает.
(М. Шишкин. «Венерин волос»)

Содержание после восклицательного знака излагается не столько в направлении своего глубинного раскрытия – этому соответствовал бы знак многоточие как знак смыслового расширения, сколько остается поверхностным, ожидаемым и завершенным.

Откиньтесь назад! – командовал Аркадий Николаевич. – Еще! Еще! Гораздо, гораздо больше! Сядьте как можно удобнее и свободнее! Мало! Слишком мало! Так, чтоб подлинно отдыхать. Теперь посмотрите друг на друга. Да разве это называется – смотреть? Еще, еще меньше! Никакого напряжения в зрачках! Хорошо.
(К. Станиславский «Работа актера над собой»)

Восклицательный знак не закрывает рассмотрение объекта, а напротив, свидетельствует о многомерности ситуации. Читатель «настраивается» на восприятие аналогичного, однотипного. «Настроенность» его сознания не меняется. Все происходит в соответствии с «общим принципом нормативного ожидания»⁶ («принципом соответствия»⁷).
Однако читатель не всегда получает то, что ожидает. Мысль способна «обмануть» его ожидание и обозначить свое присутствие в паузе через «многоточие»:

Это было двадцать лет назад… А потом? Потом он был ярко счастлив и с такой же силой несчастлив. Но об этом лучше не помнить. Не додумывать ситуацию до конца… А собственно, почему не додумывать… Может быть, как раз взять и додумать до самого конца. И все исправить и выверить по законам его, климовской совести… Может быть, за этим он и вышел ночью впервые за двадцать два года…
(В. Токарева «Кошка на дороге»)

Свойственная многоточию «внутренняя объемная веерообразность построения»⁸ приводит к постоянному «переключению» сознания с одного объекта мысли на другой. Такой способ построения предполагает разветвление нескольких смысловых линий, задает каждой из них направление: явно перекрещивающиеся или дополняющие друг друга линии – в соответствии с нормативным ожиданием; взаимоисключающие или противопоставленные – в соответствии с обманутым ожиданием. Этими свойствами мысль, способная творить и созидать, чувствовать и мыслить, наделяет знак⁹.
Ритм мышления вовлечен в круговорот ожидания: он захватывает чувство читателя и завлекает его в «правильное переживание» (К. Станиславский). При нормативном ожидании перебивов в ритме нет – динамика движения мысли совпадает с внутренними ощущениями читателя. При обманутом ожидании перерывы, повороты, обрывы передают феномены нарушений или даже разрушений ритма из-за непредсказуемых с-мыслов, сотворенных мыслью.
Так стратегия мысли в паузе ожидания задает оппозицию «соответствие ожиданию – обманутое ожидание», и шире: «настроенность сознания –переключение сознания».
Обманутое (ненормативное) ожидание связано с нарушением всякого рода стереотипов – стереотипов мышления, поведения, языковых и др. Нарушение ожидания P.O. Якобсон называет «несбывшимся предсказанием», представляющим собой отклонение от нормы¹⁰. Теоретиком «обманутых ожиданий» Якобсон называет Эдгара По, который «правильно оценил — и в плане метрики, и в плане психологии – ощущение вознаграждения за неожиданное, возникающее у читателя на базе "ожиданности"; неожиданное и ожидаемое немыслимы друг без друга, "как зло не существует без добра"»¹¹.
Многоточие в названии художественного произведения («Сказать – не сказать…», В. Токарева) или после заголовка в публицистической статье («Дама сдавала в багаж…», «Труд», 26.04.2013) свидетельствует об органической связи с произведением в целом или о дешифровке названия всем текстом. Мы вновь оказываемся в зоне напряженной работы мысли, чья «безмолвная» энергия найдет вербальное воплощение в продолжении после паузы, зафиксированной многоточием.
Стратегия мысли может оказаться сокрытой, не подлежащей дешифровке:

И кошка тоже включила свой моторчик и запела о том, что жизнь прекрасна, несмотря на быстротечность и на бессмысленную жестокость. Несмотря ни на что…
(В. Токарева «Рождественский рассказ»)

Рассказ не завершен, финал непредсказуем. Для того чтобы решить сложнейший вопрос продолжения, можно воспользоваться данными теории информации, в рамках которой феномен «неожиданности» получает математическую интерпретацию. Количество информации пропорционально ее неожиданности с точки зрения воспринимающего. Чем меньше ее ожидаешь, тем больше ее объем и тем сильнее ее воздействие на читающего¹². Наибольшую информацию несут нарушения ожидаемого порядка. Им в читательском восприятии соответствует категория «удивления». Читатель удивляется, что данная кодифицированная система несет в себе противоречия, что она окажется многозначной или вовсе не решенной.
На «скрытое» продолжение ориентируют психологи, которые считают, что стремление к сохранению положительных эмоций диктует активный поиск неопределенности, так как предсказуемость и «полнота информации убивают наслаждение»¹³.
Положительную сторону в непредсказуемом финале находят интонологи. В финальной паузе зарождается процесс «становления мысли», «сокрытой от наблюдения» («лаборатория» мысли), вибрации которой обращены к самой себе. Здесь «исток» мысли. Здесь она «свершается, формируется»¹⁴. А вот оказаться выраженной или остаться невыявленной, «сокрытой» – это уже решение автора, результат его за-мысла.
Мысль зарождается в широких пределах паузы, формирует там ожидание и в соответствии с характером ожидания – нормативным или обманутым – реализуется на письме определенным знаком препинания. Многоточие — маркер глубинных с-мыслов, объемности описания и с-мысловой незавершенности. Пауза ожидания заполнена дыханием мысли. В ней творит энергию сама мысль. И в этом ее сила.

Примечания

¹ См.: Радионова Т.Я. Единая интонология: теория интонаре — теория бытия мысли // Академические тетради. Вып. 13. М., 2009. С. 15–49.
² Там же. С. 21.
³ Там же. С. 16.
⁴ Радионова Т.Я. Указ. соч. С. 20.
⁵ Урысон Е.В. Опыт описания семантики союза: Лингвистические данные о деятельности сознания. М., 2011. С. 200.
⁶ Санников В.З. Русские сочинительные конструкции: Семантика. Прагматика. Синтаксис. М., 1989. С. 163.
⁷ Апресян Ю.Д. Основания системной лексикографии // Языковая картина мира и системная лексикография. М., 2006. С. 639.
⁸ Кошевая И.Г. Текстообразуюшие структуры языка и речи. Изд. 2-е. М., 2012. С. 133–134.
⁹ Радионова Т.Я. Указ. соч. С. 16.
¹⁰ Якобсон Р.О. Вопросы поэтики. Постскриптум к одноименной книге // Работы по поэтике: Переводы. М., 1987. С. 85.
¹¹ Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М., 1975. С. 202.
¹² Славиньский Я. К теории поэтического языка // Структурализм: «за» и «против». М, 1975. С. 269.
¹³ Симонов П.В. Теория отражения и психофизиология эмоций. М, 1970. С. 162.
¹⁴ Радионова Т.Я. Указ. соч. С. 25, 18.