Оксана Яблонская

Маленькие руки
Тема с вариациями

Собаки

Людям не всегда нравится, когда их сравнивают с животными. Мне непонятно почему. Ведь животные никогда не делают ничего плохого, аморального. Они не убивают ради забавы, ради корысти или удовлетворения непомерных амбиций, Они, на мой взгляд, и есть настоящие разумные существа.
Главное в жизни – это, конечно, семья, дети. Это дом, в котором звучит музыка, детский смех, где есть хороший рояль (приходя в гости, я первым делом смотрю – есть ли рояль). Важно иметь в доме и животных. Дети должны с ними играть и о них заботиться, иначе слишком многие из них могут вырасти эгоистами. Если ребенок целыми днями занимается на рояле, и вся жизнь семьи вертится вокруг него – ничего путного из этого ребенка не выйдет. Дети должны отдавать свое время, свое тепло, свою любовь кому-то, заботиться о ком-то. Одно дело – отношение к родителям, братьям, сестрам, но очень хорошо, когда в доме есть животные. Помимо всего прочего, животные являют собой пример абсолютной любви и преданности.
Мои подруги в Москве говорят мне, что я вообще не изменилась, а я отвечаю, что это все благодаря моим собакам. После всей дневной суеты, работы, политики, ревности, лжи, я прихожу домой, и меня встречают преданные мне существа, любящие меня всем сердцем.  Сейчас у меня другая ситуация – мой муж всегда со мной, моя внучка с семьей живет с нами, а были годы, когда меня только собаки ждали дома, или даже одна собака, Филу.
Моя страсть – это собаки. Собаки посвящают вам всю свою жизнь, без остатка, не любить их и не ценить этого невозможно. Вы отдаете животным душевное тепло, и к вам возвращается вдесятеро. Если верить буддистам, все мы были в нашей прошлой жизни животными или растениями. Я-то точно была собакой, может быть, еще когда-то – деревом, но точно – собакой, потому что я их понимаю, я их безумно люблю, я им предана. Даже серьезно болеть я стала после смерти моего любимого Леха. Я была в отъезде, отсутствовала двенадцать дней. Как же он не хотел меня отпускать, какими глазами на меня смотрел! Будто что-то хотел сказать... Но мы уехали, и он умер. Он уже наверняка был болен, и я все время упрекаю себя в том, что не была с ним. После этого у меня открылся диабет. Я буквально каждый день прошу у Леха прощения. Мне не кажется это безумием – собаки достойны этого. Просто удивительно, насколько они преданы нам.
В нашем доме всегда жили собаки. Когда мама была маленькой, у нее была собака. И папа страстно любил собак. Он рассказывал, что когда в детстве жил со своей мамой, у них вечно не хватало денег. И папа просто воровал собак. Но потом, конечно, находились хозяева, и отбирали их обратно. Когда мы были детьми, папа постоянно брал в дом каких-то полуовчарок. Всегда это было связано с овчарками, они большие, умные собаки, папа их очень любил.
Незадолго до отъезда из Союза папа выкупил у какого-то алкаша щенка за бутылку водки. Так появился Мухтар, который прожил почти восемнадцать лет. Вырос Мухтар на даче, там он окреп, поправился. А его ушки, прежде наполовину висячие, расправились уже в Америке, куда Марина его забрала. Как завидовала Мухтару мама, предчувствовавшая, что никогда не сможет уехать! Пока семья Марины жила в Вене, они все деньги отдавали на содержания Мухтара в каком-то собачьем пансионе, им не разрешали держать собаку в доме. В пансионе за Мухтаром ухаживали, как за любимой собакой миллионера, если не как за самим миллионером. А окончил он жизнь в Коннектикуте, где Марина создала ему просто райские условия.
Еще в Москве у нас был фокстерьер Степка, он тоже дожил до восемнадцати лет. Его подарили Зайонцу на день рождения, после моего отъезда  Степка остался у него. Дима и Степка росли вместе, когда Дима был маленький, Степка его оберегал. Степку все обожали: у него был свой режим, и свекровь каждый день выгуливала Степку часами.
Приехав в Америку, я познакомилась через Марину с семьей художника Марка Клеонского, мы очень подружились. Его жена была актрисой, старшая дочь Надя – талантливая художница, с младшей, Леной, я какое-то время занималась. Однажды Лена ко мне пришла и говорит:
– Вы знаете, продается собака, сенбернар. Она с больными ногами, поэтому ее никто не берет.
Мы взяли эту собаку и назвали ее Тонькой, в честь Тони, нашей домработницы, добродушнейшей толстухи. Но Тонька-собака, к несчастью, недолго прожила. Мы выходили ее, понемногу она стала ходить. Когда мы буквально первый раз отпустили ее во дворе погулять, она погналась за какой-то собакой и попала под машину... Это был страшный случай, и у меня, как всегда от непосильных переживаний, отнялись ноги.
Потом, уже когда я переехала в Германию, я решила снова завести собачку. Я взяла кокер-спаниеля, девочку, и назвала ее Душечкой. С тех пор кокер-спаниель – это моя любимая порода, они игривые и преданные, а какие любящие! В то же время это хоть и маленькие, но настоящие собаки, это вам не игрушка. Душечка была добрая, гордая, невероятно красивая собака. Умная, послушная, ласковая... Однажды она стояла у края дороги, даже никуда не перебегала, и ее сшибло потоком воздуха от проносившейся на огромной скорости машины. Душечка умерла у меня на руках...
Всегда так переживаешь, теряя их... Конечно, надо понимать, когда берешь животных, что их жизнь не такая длинная, как у нас. Но привыкнуть к этому невозможно.
Я клялась, что больше не посмотрю ни на одну собаку, я не хочу больше, хватит с меня этих переживаний. Тогда у меня была серьезная гастрольная поездка, и далась она мне очень тяжело: мне было так плохо, я постоянно стонала, плакала. Когда мы с Йоргом вернулись,  он осторожно посоветовал мне пойти посмотреть собак: а вдруг захочется взять какую-нибудь? Я поехала в тот же дом, где брала Душечку. "Ну уж не кокер-спаниелей, – думала я, – больше даже не взгляну. Ни за что в жизни!" Но... увидела рыжего щенка, тоже девочку, тоже кокер-спаниеля – и не устояла. Я взяла ее совсем слабенькой, больной: бедная Филу, она лежала в корзинке где-то под своими братьями и сестрами. Филушка была маленькой, с каким-то приплюснутым носом, нехарактерным для английского кокер-спаниеля. И хотя я клялась себе, что в жизни больше так не полюблю собак, я, конечно, обожала Филу.
Если рассказывать о Филу, то не хватит книги. К моменту развода с Йоргом Филу была нашей общей собакой: Йорг был как бы папой, я – мамой. Но когда мы разводились и Йорг приехал в Нью-Йорк, Филу, зная, как я страдаю, даже не подошла к нему. Она даже не посмотрела в его сторону! Собаки, конечно, прекрасно разбираются в человеческих отношениях, они знают, кого мы любим, с кем мы не хотим встречаться, кто приносит нам боль. И они всегда на нашей стороне.
Филу была моя доченька, моя подружка, моя спутница, мы с ней летали из Германии в Америку, мотались туда-сюда по белу свету. В Австралии, где я была на гастролях, мне объяснили, что хорошо бы, чтобы она родила, – тогда, мол, проживет дольше. Я  пыталась найти Филушке жениха, тоже кокер-спаниеля, но почему-то кокер-спаниели не имели у нее успеха. Но однажды к нам забрел какой-то молодец-полулабрадор. Фила влюбилась с первого взгляда. Вскоре у нее округлились бока, она явно должна была ощениться. И тут вдруг оказалось, что никаких щенков нет и не предвидится: она просто играла роль! И играла с большим удовольствием.
Позже, от того же пса, Филу все-таки родила щенят. Все щенки были черными, в папашу, сама Филушка была рыжей. Мне хотелось пристроить щенков, чтобы они жили в частных домах, в хороших условиях. Нам осталась самая маленькая и слабенькая Мими. Доктор сказал, что жить она не будет: она была просто крошечной, умещалась на ладони. Мими долго не росла, но, видимо, ее спас характер: она все время куда-то лезла, все время пила молоко. Мими была любимицей Алика, он носил ее на руках, выхаживал, спасал от смерти.
А у Филу тут же опять были щенки, опять все черные. Самый первый, самый большой был Лех: лохматый красавец, размером со спрингер-спаниеля, крупнее кокера. Я оставила его себе. У него были беленькие пятнышки на подбородке и на грудке. Лех стал моей любимой собакой. В конце жизни у него появились чисто человеческие интонации, он обо всем рассказывал. Он меня не отпускал, не хотел, чтобы я уезжала, и умер у телефона, видимо, ожидая моего звонка...
Чем старше я становлюсь, тем больше у меня происходит единение с животными. Я сажусь за стол, собаки сидят рядом со мной. Кто под столом, внизу, кто у стола, кто-то просто сидит на лавке. Когда умерла Филу, Мими заняла ее место: она знала, что она старшая дочь Филу. Когда не стало Леха, другая собака заняла его место под столом, рядом со мной. Это наша семья, у наших собак нет никого, кроме нас.
У Алика прежде не было собак. Когда Алик появился в моей жизни, у меня уже было четыре собаки, и как раз прибавилась пятая, Мушка. Я привезла ее из Испании трехмесячной, но она уже была очень большой. Теперь она выглядит как белая медведица, по крайней мере больше сенбернара, настоящая красавица. Когда мы стали жить вместе с Аликом, собаки сперва очень ревновали, творили что-то ужасное. Но Алик так полюбил собак, что, конечно, они его быстро приняли и теперь считают родным папой. И Алик за ними ухаживает: варит собакам суп, покупает самую лучшую еду. Говорит, что не понимает, как мог жить без собак.
Была еще Ляля, Лялечка. Я назвала ее в честь жены Эмиля Гилельса. Та была красавица, брюнетка с седой прядью волос, и Лялечка была тоже черная с сединой – красавица невероятная.
Мои собаки постепенно перестают быть просто собаками – они начинают разговаривать. Мой маленький Санни, которого я привезла из Лос-Анджелеса и назвала его Санни – солнечный, разговаривал просто с человеческими интонациями.
А как переживают собаки! Когда не стало моей чудесной Мими, особенно страдал Санни. Пока он был маленьким, на него часто нападал Лех. Бедный Санни плакал настоящими слезами. Но потом Санни, Мими и Лех очень подружились. После смерти Леха Санни не отходил от Мими ни на шаг, они все время были вместе. Когда Мими умирала, пока она была еще в сознании, Санни ее все время вылизывал. Когда она потеряла сознание, и у нее уже похолодели лапки, он пытался их отогреть, и на глазах у него были слезы. Прошло уже некоторое время, а он все не мог прийти в себя: сидел на ее месте, ждал ее. Такая бывает собачья любовь...
Я верю в реинкарнацию и считаю, что крошечный Санни, который так любил быть в центре внимания, особенно, когда он был старшим в доме, возможно, в другой жизни был здоровенным мужиком, а в его следующем собачьем воплощении он должен был расплачиваться за невнимательное отношение к маленьким и слабым...
Однажды мне позвонили родители моей ученицы и сказали, что хотят зайти ко мне и что-то принести. И вот открывается дверь, и входят папа и мама с девочкой, а на руках у них прелестное белое существо. Они мне принесли в подарок королевского пекинеса, я такого никогда не видела. Мы назвали его Принцем, потом перевели имя на другой язык, и он стал Дюком, но вскоре мы заметили невероятное сходство Дюка с Лотреком, и он стал Тулузом, в честь великого художника.
Наш Тулуз – какое-то невероятное белоснежное существо. Говорят, что королевский пекинес – спокойная собака с флегматичным характером. Но Тулуз так активно познавал мир, что переворачивал дом вверх дном. Санни и Мушка подружились и стали с ним играть, хотя сначала очень ревновали Тулуза к нам.
Я обожаю всех животных – у них своя жизнь, свои мысли и чувства. Но собаки – это что-то особенное. Я так много говорю о них, поскольку без них просто не мыслю своего существования.
Сейчас у меня с Аликом живут четыре собаки: Мушка, Лулу, Джой и Тулуз. Хорошо иметь много собак – и для нас, и для них. Собаки любят компанию, играют друг с другом. Но, по-моему, больше всего они счастливы, когда остаются со мною один на один. Мой Санни ревновал меня буквально ко всем. А Лех... Самый счастливый момент в его жизни, по-моему, был, когда мы поехали в Шарон Спринг и взяли его одного. Лех был другом, близким существом, существом высшего порядка – может собаки и есть высшие существа? Во всяком случае, моя любовь к ним безгранична.

Читать дальше