Оксана Яблонская

Маленькие руки
Тема с вариациями

Сны

Это было много лет назад – о Господи, еще в прошлом веке! Мы тогда жили с родителями на Масловке. Я иду умываться рано утром, практически не просыпаясь. Меня о чем-то спрашивают, а я говорю, не открывая глаз:
– Тише, тише, я досматриваю сон!
На следующую ночь мне тогда часто удавалось досмотреть вчерашний сон, увидеть "вторую серию".
Мне всегда сняться цветные сны, часто какие-то чужие города, где я брожу по незнакомым улицам. Когда я не могла выехать из СССР, мне постоянно снился какой-то черный город, какой-то темный туннель. Потом становилось светло, и вдруг я видела в конце туннеля Витю Фридмана, который уехал раньше меня в Америку. Залитая солнцем зеленая трава, какое-то дивное место. Я выхожу из туннеля и во сне думаю: "Значит, я уеду, я там буду!"
Мои сны часто предупреждают меня о чем-то, иногда показывают, что делать, но все же больше мучают.
Когда я наконец-то уехала, мне не снилась Россия, если и было что-то, то связанное с консерваторией. Это сейчас мне снятся мои дяди, тети – может быть, жизнь подходит к концу? Может, я понемногу начинаю прощаться с этим миром, и они хотят сказать, что ждут меня? До отъезда я не понимала, насколько мы близки с моими родственниками, бабушку и теток называла на "вы". Но когда мы уезжали, я вдруг осознала, что никогда больше не увижу своих родных. Не могу передать, как я страдала от этого. Никогда не думала, что мы окажемся так близки.
Когда мне снится мама, я так радуюсь, словно встречаюсь с ней наяву. В последнее время я вижу ее во сне довольно часто. Было несколько лет, когда она мне не снилась: может быть, недовольна была мной или расстроена чем-то? Сны, в которых ко мне приходит мама, всегда бывают вещими. Как-то мне снилось, что мы стоим с ней в лесу. Вокруг нас много разных собак, а я никак не могу найти Лялечку – мою прекрасную, красивейшую собаку, которую я обожала, и я все зову и зову ее. В то время у нас очень болела Мими – у нее отказывали почки, ей было тогда уже тринадцать лет. Но я сказала Алику:
– Я знаю, что Ляля уйдет первой.
Так и вышло...
Мама мне снилась, когда я была в Гонконге и решила усыновить ребенка. Туда привезли детей из Красного Китая. Я знаю, что если бы увидела малышей воочию, то, конечно, сделала бы это. Но мне приснилась мама, которая сказала:
– Нет, потому что через год...
И в этот момент сон прервался. А через год у меня родился внук. И мама, конечно, была права, потому что детей воспитывать очень трудно. Прежде всего, надо сидеть  на месте, я же всегда много ездила, очень много работала. А ребенок – это какая-то совершенно особая мера ответственности.
Много лет подряд мне снился такой сон: выхожу из консерватории, на улице стоит неприметный человек – следит за мной, наблюдает. Я знаю, что это гебешник. Потом он заводит меня в какую-то подворотню на улице Герцена. Я говорю:
– Подождите, я должна позвонить, – потому что там, в подворотне, телефонная будка.
А он отвечает:
– Ничего, от нас позвоните.
Я просыпалась в холодном поту. Этот сон повторялся очень часто. Через много лет после эмиграции я выступала в амстердамском Концертгебау, жила в гостинице, недалеко от концертного зала. И все время вскакивала по ночам, кричала во сне – мне снились кошмары, вариации на тему КГБ.
Возможно, причиной этих кошмаров был случай, имевший место в действительности. Было это, когда мы с Мариной еще учились в ЦМШ. Какой-то мужчина позвонил нам домой и сказал, что он от Тамары, моей родной тети Тамары, и хочет с нами встретиться. Она хотела узнать, жива ли ее сестра, моя мама, что происходит с нашей семьей. Этот человек был родом из кибуца тети Тамары, его только что назначили консулом. Мы договорились встретиться на Арбатской площади – просто пройти и показаться. Общаться было бы небезопасно, поскольку мы скрывали, что у нас есть родственники за границей. Папа сказал, что Марина будет в красном пальто и со скрипкой.
Все прошло по плану. Мы вели себя, как персонажи фильма про шпионов, не обменялись ни одним словом. А на подходе к Арбату я увидела какого-то праздно шатающегося человека. Я тогда понятия не имела о КГБ, но, когда мы возвращались домой, – мы жили тогда на Краснопресненской набережной, недалеко от нынешнего Белого дома, –  я снова увидела этого человека на другой стороне улицы. И меня осенило:
– Папа, за нами следят!
В самом деле, на следующий день позвонили из КГБ, и потребовали, чтобы папа пришел. Папа пошел на Лубянку и давал там какие-то объяснения. Он сказал, что это были какие-то родственники мамы из Риги, что, конечно, было чистой воды выдумкой. Мамина семья, правда, действительно из Прибалтики. Ее дед был когда-то раввином в Даугавпилсе. Но все мамины родственники погибли в Риге во время фашистской оккупации: они должны были сами копать яму, куда их потом сбрасывали, некоторых еще живыми... Такова была их история, настоящая трагедия. В живых тогда остались только тетя Циля с Инночкой и еще Эдита – зубной врач в Москве, так что родственников с маминой стороны у нас практически нет.

Читать дальше