Яйцо должно быть разбито изнутри. Если его разбить снаружи, жизни не будет. Горбачев это понял. Он – человек Системы, взорвавший ее изнутри.

* * *

Сколько бы справедливо ни потешались над Горбачевым в анекдотах, сколько бы ни кляли за наши бедствия – он совершил то, чего не смог бы сделать никто: разрушил Систему, созданную Сталиным, казалось бы, на века. Данте считал самым страшным грехом неблагодарность и отводил неблагодарным место в самом низшем кругу ада. Не будем же неблагодарными.
В первый год перестройки я жил под Берлином в семье школьных учителей. Они меня спросили, как я отношусь к Горбачеву. Я уже не раз обманывался в наших руководителях и, даже думая о них плохо, со временем обнаруживал, что они заслуживают еще более негативного отношения. Горбачев был мне симпатичен, но я осторожно сказал: если он отпустит Сахарова из ссылки и покончит с войной в Афганистане – я буду считать его положительной исторической личностью. В то время это были далеко не минимальные условия. Однако за пять лет Горбачев не только выполнил это, но благодаря его усилиям рухнула Берлинская стена, восточноевропейские страны обрели свободу и самостоятельность, исчезла цензура и произошло еще много неожиданного и великолепного. И делалось это Горбачевым, несмотря на давление всесильных структур армии, КГБ, партии. Преодолевая это давление и свое собственное прошлое, совершая ошибки, маневрируя, играя с противниками и сторонниками в сложнейшие игры и порой заигрываясь, Горбачев сделал так много, что, безусловно, вошел в историю как значительная личность. Правда, это надо было суметь так заиграться, что из-под него убрали президентское кресло, а потом увели и развалили страну. Нельзя было выводить из Германии войска, не договорившись о выгодных для России экономических и политических условиях этого вывода (одним из условий должно было стать неучастие объединенной Германии в НАТО!). Горбачев не проявил необходимого мужества и воли в отстаивании единства и целостности страны. Ельцин, который продолжил дело освобождения России при одновременном разорении ее народонаселения, был производной перестройки в горбачевском исполнении. Не сказав этих благодарных, хотя и не лишенных критического пафоса слов, я не считал бы себя вправе рассказывать о Горбачеве анекдоты.

* * *

Семь перестроек. После Октября начались продразверстка, раскрестьянивание, расказачивание, национализация земли, экономическое и даже физическое уничтожение крестьян. И тысячи крестьян и рабочих стали выступать против советской власти.
Столкнувшись с этим, Ленин заменил продразверстку продналогом. Классы, деньги, рынок вернулись. Начался нэп – первая перестройка. В конце 20-х годов эту перестройку Сталин свернул, и установился строй, который именуют по-разному: тоталитаризм, развитой социализм, реализованная утопия, казарменный социализм. Его признаки: принудительный труд, принудительная идеология, иерархическая структура, общество, основанное на насилии и страхе. Такое общество нежизнеспособно и одновременно чрезвычайно живуче, ибо реализовало сказку.
В последнее десятилетие ХХ века в мире было 750 миллионов полностью или частично безработных. У нас в стране при социализме существовало всеобщее трудоустройство: сто тридцать миллионов работающих. Однако каждый четвертый работник лишний (скрытый безработный). Помимо этого, еще восемь миллионов официально безработных. Всего реально безработных тридцать шесть миллионов. С другой стороны, до восемнадцати миллионов рабочих мест не занято. В Москве зарплата водителя автобуса была много выше профессорской. Однако каждый пятый автобус стоял. Все стремились к престижу (в СССР было, например, десять тысяч членов Союза писателей, а всех членов творческих союзов было около ста тысяч).
В СССР были фиксированная зарплата, не зависящая от результатов труда, оплачиваемые отпуска и в случае болезни бюллетень. Сказка! Правда, платили нам не деньгами, а дензнаками, которых государство печатало сколько угодно. Все это не позволяло ни подняться над посредственным уровнем жизни, ни впасть в полную нищету. Общество казалось и стабильным, и застойным.
Кризис народного хозяйства начал созревать сразу после года "великого перелома" (1929), когда по второму разу было разорено сельское хозяйство и угроблены миллионы людей. Экономику спасли подготовка к войне, война и послевоенное восстановление, ибо экономические стимулы к труду были не нужны – все делалось на энтузиазме. С начала 50-х экономика начала разваливаться.
Вторая перестройка развернулась при Хрущеве, в 1956 году. Однако уже в 1957 выявилась угроза существующей системе и номенклатуре. Дыру в нашем сознании залатали идеей развитого социализма. Но это была заплата на идеологии, а не на экономике.
Косыгинские реформы стали попыткой третьей перестройки, сулившей элементы демократии и предполагавшей отказ от жесткого планирования экономики. И опять возникла угроза интересам номенклатуры. Пражская весна и ввод танков в Прагу позволили покончить с косыгинскими реформами.
К 1979 году стали ощущаться падение нашей экономики и отставание в гонке вооружений. Было решено мириться с предполагаемыми противниками и производить четвертую перестройку. Тут-то (вовремя!) ограниченный контингент советских войск вошел в Афганистан, перестройку прекратили, и интересы номенклатуры опять не пострадали.
Андропов попробовал предпринять пятую перестройку, но она была чисто полицейской (например, отлавливались в очередях и парикмахерских работники, покинувшие свои рабочие места).
Наконец началась шестая перестройка, горбачевская. Гонку вооружений СССР уже не выдержал, решил с ней покончить и стал требовать ликвидировать СОИ. На саммите в Рейкьявике в этом было отказано – нам не верили. Свобода Восточной Европы стала нашим вкладом в строительство общеевропейского дома и аргументом в пользу доверия к нам. Внутри страны прошла безуспешная борьба с нетрудовыми доходами и пьянством. Появился Аганбегян и предложил дать некоторую экономическую свободу предприятиям. Как только административный контроль ослабел, предприятия взвинтили цены на свою продукцию, уменьшив ее выпуск, и государство вынуждено было напечатать миллионы бумажек. Связи между предприятиями стали рваться, производительность труда падать.
Тут появился Абалкин. Он пообещал за пятнадцать месяцев справиться с положением. Однако уже через четыре месяца выяснилось: инфляция продолжается. Тогда пришел Шаталин. Его программа вела к рынку и была опасна для номенклатуры. Сразу же начались события в Прибалтике и путч 91-го года – шестая перестройка закончилась.
После ликвидации путча 91-го года началась седьмая, ельцинско-чубайсовская перестройка – приватизация, а на деле передача общественной собственности в руки номенклатуры и криминальных авторитетов.

* * *

Варианты перестройки. Реальный вариант: марсиане прилетят и все перестроят. Фантастический вариант: все сделаем сами. Горбачев стал искать новый вариант. Пока не нашел.

Читать дальше