В хрущевскую оттепель Алексей Сурков сказал: "Этот Ренессанс надо задавить!"

* * *

Автоматчики пера, вам в поход уже пора. Хрущев назвал Софронова и Грибачева автоматчиками, которые всегда готовы атаковать врагов партии.

* * *

После ХХ съезда из пьесы "Кремлевские куранты" изъяли роль Сталина.

* * *

Главного режиссера МХАТа Михаила Кедрова в начале 50-х годов выдвинули депутатом в Моссовет. Он отказался: "Я буду два спектакля ставить, не могу". Начали обсуждать. "Не гражданская позиция". А Хрущев сказал: "Ну и что же, что отказался, – честный человек. Он понимает, что не сможет, и честно говорит об этом". От Кедрова отстали.

* * *

Хрущев поставил перед советским кино задачу: создать индустрию мечты, как в Америке.

* * *

– Почему после Двадцатого съезда актеры, игравшие Сталина, рвут на себе волосы?
– Чтобы играть Хрущева.

* * *

Новое отчество. После разоблачения Хрущевым Сталина авторитет режиссера Чиаурели упал, и даже кое-кто стал относиться к нему пренебрежительно. Однажды на улице его окликнули:
– Михаил Эдишерович!
Чиаурели отмахнулся:
– Теперь я Михаил Дэдишерович (можно перевести как "Теперь я Михаил Твоюматьевич").

* * *

Писатель Анатолий Приставкин рассказывал мне: "Встречаю я как-то кинорежиссера Хуциева, а на нем лица нет. Спрашиваю:
– Что случилось?
– Хрущев велел вырезать из моей "Заставы Ильича" сцену с отцом, отсылающую зрителя от современности к Отечественной войне. Да еще не сказал какую – в фильме их две, и теперь вырезают обе. А на них держится концепция фильма – связь времен.
Прошло время. Хрущева сняли. Встречаю Хуциева – сияет.
– Как дела?
– Отлично – вырезают эпизод из "Заставы Ильича"!
– Чему же ты радуешься?
– Вырезают, как Хрущев стоит на Мавзолее!"

* * *

Автор картины "И.В.Сталин и К.Е.Ворошилов в Кремле" художник Александр Герасимов, руководивший Союзом художников, а с 1947 года – Академией художеств, после выступления Хрущева на ХХ съезде сказал: "Вся жизнь псу под хвост!"

* * *

Минорным аккордом, завершившим оттепель, было посещение Хрущевым выставки в Манеже, посвященной 30-летию МОСХа. Хрущева предупреждали: "Там господствует гнилая буржуазная культура". Генсек возмутился, увидав картину "Обнаженная" Фалька, заклеймил художников за абстракционизм и обозвал их "федерастами".

* * *

– Горбатого могила исправит, – так высказался Хрущев на знаменитой выставке в Манеже по поводу произведений Эрнста Неизвестного. Неизвестный подал реплику:
– В наше время уже не исправляют могилами. Хрущев вспылил и успокоился, лишь когда узнал, что Неизвестный был на фронте.

* * *

Хрущев встречался с грузинскими крестьянами. На эту тему один грузинский художник написал картину. Секретарь компартии Грузии Черевиани сделал замечание: "Вы нарисовали крестьян большими, а Хрущева маленьким. Это неправильно. Это натурализм. Хрущева нужно нарисовать более высокого роста, чем крестьян".

* * *

Будучи в США, Хрущев сказал: "У нас цензуры нет". Это дало повод Илье Сельвинскому написать эпиграмму:

Неправда, что книги летят у нас в урны: 
Цензуру изгнал всесоюзный Совет. 
Пример? Извольте: на целый свет 
Хрущев, например, голосит нецензурно.

* * *

Сталин рассматривал произведения искусства с социально-прагматической, сиюминутно-политической точки зрения: а нужно ли сегодня такое произведение? Сам того не подозревая, он был прямолинейным последователем Сократа, для которого прекрасное есть полезное. Корзина с навозом прекрасна в том отношении, в каком она полезна. Именно поэтому вождю нравились пьесы Сурова и Софронова, полезные для сталинской политики.
Сталинскую эстетику исповедовал главный редактор "Октября" Всеволод Кочетов, утверждавший, что главное в искусстве не "как", а "что", то есть о чем говорит автор, тема его произведения. Другой принцип – не только "что", но и "как" – лежал в основе редакционной политики "Нового мира" Твардовского. Конфликт "Нового мира" и "Октября" был главным событием литературной жизни 60-х годов и всячески раздувался и эксплуатировался хрущевской, а затем и брежневской администрацией.

* * *

В 1960 году, накануне партийной конференции, я шел в радиостудию.
По дороге встретил приятеля и услышал от него анекдот: "Идет по городу пьяный и орет: "У власти свинья!" Его забирают в милицию, спрашивают: "Ты на кого так говоришь?" – "На Черчилля". – "Ну смотри, иди и не хулигань". Пьяный вышел из отделения, потом сунул голову в дверь и сказал: "А я знаю, на кого вы подумали!""
Этот анекдот вдруг материализовался, когда я попал в музыкальную редакцию. Шло утверждение программы серьезной музыки, которую следовало передавать в эти торжественные дни. "Так, Бетховен, так, Чайковский, так, Глинка, – бормотал заведующий, подписывая направления, и вдруг не своим голосом закричал: – Вы что, с ума спятили?! В тюрьму захотели?!" Он перечеркнул направление и схватил валидол. Ничего не понимающие сотрудники прокрутили пленку. Это была ария князя Галицкого из оперы "Князь Игорь" Бородина:

Только б мне дождаться чести 
На Путивле князем сести. 
Я б не стал тужить, 
Я бы знал, как жить. 
Уж я б княжеством управил, 
Я б казны им поубавил. 
Пожил бы я всласть, 
Ведь на то и власть... 
...Пей! Пей! Гуляй!

Замирая от ужаса, работники музыкальной редакции благодарили в душе своего спасителя.
На кого они все подумали?

Читать дальше