...мы лингвисты молчания…
Евг. Головин. «Моление огню»

Лингвистическая наука имеет дело с речью, и только с речью — со словами, увязываемыми в произносительные периоды.

Язык нам задан: над-дан, до-дан.

Язык — это Логос, да! — Имя Божие, остающееся непроизносимым, неведомым — заветное Имя.

Язык — прежде речи.
Доскональное рассмотрение речи позволяет наметить, пунктирно воссоздать формулу языка. Речь прошивается чередой, цепочкой морфонем, ею удерживается; морфонемные сгустки пристают к словесным корням, или радикалам, оформляя их в слова. Морфонема — значимый грамматически, членораздельный звук, и, в отличие от морфемы, морфонема мобильна и обнаруживается, одна и та же, в разных морфемах и словах (словах морфонемных, так сказать, — словах по определению: местоимения, предлоги, союзы, частицы — они суть части речи вспомогательные). Набор морфонем — это и есть морфемообразующий алфавит.

Формула языка составлена из пары цепочек (сцепленные морфонемами нечленораздельные выкрики — аморфные радикалы — в каждой из цепочек). Одной из двух фраз обеспечивается ориентация в пространстве, а другой — классификационная забота: вещи должны быть различены. — Фразы стыкуются. — Освоение горизонтали и вертикали. — Всему живому — сего совокупного мыслительного запаса уже достаточно для полноценного существования.

Общение живым существам обеспечивают органы чувств. Заданные тварям, к созиданию своего мира в отдельных нишах, фразы — по предоставленным живности возможностям — назывные. Лапутянские. Зато мысль — по состыкуемому из таковых фраз составу — не растечется.
Глагол образуется на стыке означенных фраз — в зиянии — мостом над бездной, при наличии связки для пары стыкуемых понятий, в условиях налаженной членораздельности только: лишь в речи, с речью, у человеческих существ, которые благодаря дару членораздельности могут увязать звенья языковой формулы, т.е. парадоксальным образом сделать досель невозможное возможным в новой, иной области существования.

Человеческая среда, таким образом, обретает новый род материи: материю идеальную, языковую, базу дальнейшего прогресса — великих наших достижений и бед.
Выходит, в основании нашего, людей, мира имеем также и паузу. Ибо формула языка оборачивается определением времени: заданием цезуры, зияния в пространственном контексте. В языке вообще — по всеобщей для живых существ языковой способности — зияние, бездна. Левой фразой формулы языка может быть описана коммуникация в пчелином улье, плюс правой — в стаде приматов. Те дают нам мед, эти «сибаритствуют». Человек скачком — приобщен к Логосу. Освоил основание жизни существенное, промыслительное — как миссию. Не на земле, но в речи. И речью: пробросив над обрывом-паузой цепочку членораздельных звуков. Освоил — глаголанием — тонкую материю Мысли. Сделав, таким образом, невозможное (с грубой материей) вполне возможным.

Итак, в речи — всего лишь пауза. — От цезуры в гекзаметрах Гомера к паузнику Блока, к тире Горького. Пустоты в книжных текстах Андрея Белого. Стыки нестыкуемого у Чехова — паузы, заполняющие его пьесы: в размеренном чтении тексты пьес Чехова порой невразумительны, вызывают недоумение. Не отсюда ли — решающее влияние Чехова на создателей театра абсурда? Но мысль у Чехова в паузах домысливается, примысливается, тема разрешается ремой — в молчании: восполняется в восприятии читателя/зрителя.

Совсем недавно было выдвинуто представление о вздохе как мыслительной категории — очередной конструктивный прорыв в русле созидаемой научной дисциплины «единая интонология».
Вздох — и род паузы. Ко вздоху в этом качестве можно присовокупить регулярное экание, паразитные вводные словечки и речения; как реликтовое свидетельство о зиянии можно рассматривать заикание. Мысль, таким образом, движется скачками, рывками. Она формируется, преодолевая лакуны — пробелы пауз. Паузы, в свою очередь, напоминают о происхождении человеческой мысли.

Возвращаясь к заявленной теме и завершая ее. — Разумению животных подданы оба цепочечных звена формулы языка, левое и правое в совокупности. Они обеспечивают зверью (рыбам, птицам, червям, насекомым и пр.) умение ориентироваться в пространстве и различать (классифицировать, квалифицировать) объекты окружающего мира. Нет у животных только материальной возможности увязать, сплавить звенья воедино, преодолеть, освоить зияние (разрыв-паузу, цезуру) между звеньями; звери не одарены способностью к членораздельному высказыванию, не владеют тонкой материей речи-мышления. Соответственно и надобности в том для живности нет никакой. Оно само собой в них, через них осуществляется. Можно сказать, что звери в паузе пребывают телесно. Состав мысли горней, ими воспринятой (формула языка с зиянием, или паузой-перерывом — Логос), по строгому своему смыслу экологически чист, адекватен акту утверждения жизни на Земле — чистая мысль, «безотходная» (парение орла).
Мышление человека с преодолением зияния (увязка фраз-звеньев, связка-глагол) приобретает парадоксальный, творческий характер (с требованием подведения под связную мысль новой действительности-реальности, вразрез природной, заданной). И на очередном этапе истории человечества возникает уже насущнейшая необходимость внесения экологических поправок в характер цивилизационного прогресса — утверждение собственно науки экологии.

Такова есть для жизни на Земле судьбоносная роль наличия в составе языка (Логоса) паузы-обрыва (зияния). Человеку, получившему дар членораздельного освоения, проговаривания Мысли, представилось и паузу освоить: воздвигнув мост над бездной, двинуть вперед время.