АЛЬМАНАХ "АКАДЕМИЧЕСКИЕ ТЕТРАДИ" 

Выпуск шестнадцатый

Тетрадь восьмая
Страница памяти

Ю.Б. Борев

Опыт смерти и последние слова уходящего

 

* * *

— Шотландский историк Томас Карлейль, умирая, спокойно сказал: «Так вот она какая, эта смерть!»

* * *

— Композитор Эдвард Григ: «Ну что ж, если это неизбежно...»

* * *

— Отец диалектики Фридрих Гегель и перед лицом смерти остался верен принципам противоположности, на которых основана вся его философия: «Только один человек меня понял на протяжении всей моей жизни», — прошептал он, но, помолчав, добавил: «А в сущности, и он меня не понимал!»

* * *

— Вацлав Нижинский, Анатоль Франс, Гарибальди, Байрон перед смертью прошептали одно и то же слово: «Мама!»

* * *

— Римский император и тиран Нерон перед смертью вскричал: «Какой великий артист умирает!»

* * *

— Королева Мария Антуанетта перед казнью была совершенно спокойна. Всходя на эшафот, она оступилась и наступила палачу на ногу: «Простите, пожалуйста, месье, я это сделала случайно...»

* * *

— Когда умирал прусский король Фридрих I, священник у его смертного одра читал молитвы. На словах «нагим я пришел в этот мир и нагим уйду» Фридрих оттолкнул его рукой и воскликнул: «Не смейте хоронить меня нагим, не в парадной форме!»

* * *

— Умирая, Бальзак вспоминал одного из персонажей своих рассказов, опытного врача Бианшона: «Он бы меня спас...»

* * *

— В последний момент перед смертью великий Леонардо да Винчи воскликнул: «Я оскорбил Бога и людей! Мои произведения не достигли той высоты, к которой я стремился!»

* * *

— Ибсен, пролежав несколько лет в параличе, привстав, сказал: «Напротив!» — и умер.

* * *

— Михаил Романов перед казнью отдал палачам свои сапоги: «Пользуйтесь, ребята, все-таки царские».

* * *

— Шпионка-танцовщица Мата Хари послала целящимся в нее солдатам воздушный поцелуй: «Я готова, мальчики».

* * *

— Философ Иммануил Кант произнес: «Das ist gut».

* * *

— Один из братьев-кинематографистов, 92-летний О. Люмьер: «Моя пленка кончается».

* * *

— Надежда Мандельштам — своей сиделке: «Да ты не бойся».

* * *

— Автор известного высказывания «мысль изреченная есть ложь» Федор Тютчев перед смертью сказал: «Какая мука, что не можешь найти слово, чтобы передать мысль».

* * *

— Последние слова Эйнштейна остались неизвестны, потому что сиделка не понимала немецкого языка.


Писатели знают заранее, как это будет?

Иван Сергеевич Тургенев умер 22 августа 1883 г. в возрасте 65 лет в местечке Буживаль под Парижем. Последние слова его были странными: «Прощайте, мои милые, мои белесоватые...»
Вокруг постели умирающего Тургенева не стояли убитые горем родные: несмотря на несколько пережитых романов, писатель так никогда и не женился, проведя жизнь в двусмысленной роли верного друга семейства Полины Виардо. Смерть Тургенева, всю жизнь, по собственному признанию, «ютившегося на краешке чужого гнезда», в чем-то походила на смерть его знаменитого героя — Евгения Базарова. Обоих в мир иной провожала горячо любимая и никогда полностью не принадлежавшая женщина.

Федор Михайлович Достоевский проснулся на рассвете 28 января 1881 г. с осознанием того, что сегодня — последний день его жизни. Он молча дождался, пока проснется жена. Анна Григорьевна не поверила словам мужа, ведь накануне ему было лучше. Но Достоевский настоял, чтобы привели священника, причастился, исповедался и вскоре умер.
Когда умирал старец Зосима, один из ключевых персонажей романа «Братья Карамазовы», друзья его были поражены этим, потому что «убеждены были даже, что в здоровье его произошло заметное улучшение». Старец почувствовал приближение смерти и смиренно встретил ее: «Он склонился лицом ниц к земле... и, как бы в радостном восторге, целуя землю и молясь, тихо и радостно отдал душу Богу».

Антон Павлович Чехов умер в ночь на 2 июля 1904 г. в гостиничном номере в немецком курортном городке Баденвайлер. Немецкий врач решил, что смерть уже стоит за его плечами. По древней немецкой врачебной традиции доктор, поставивший своему коллеге смертельный диагноз, угощает умирающего шампанским... Антон Павлович сказал по-немецки: «Ich sterbe» («Я умираю») — и выпил до дна бокал шампанского.
Жена писателя, Ольга Леонардовна, напишет потом, что «страшную тишину» той ночи, когда умер Чехов, нарушала только «огромных размеров черная ночная бабочка, которая мучительно билась о горящие ночные лампочки и моталась по комнате».
Вот и его герой, купец Лопахин, купивший вишневый сад и собравшийся срубить его под корень, предлагал Раневской, для которой потеря родового гнезда равнозначна духовной смерти, отметить покупку бокалом шампанского. А в финале пьесы, перед занавесом, в тишине слышно, «как далеко в саду топором стучат по дереву».

Лев Николаевич Толстой последние дни своей жизни провел на захолустной железнодорожной станции Астапово. В 83 года граф решил порвать с упорядоченным, благополучным существованием в Ясной Поляне. В сопровождении дочери и домашнего доктора он уехал инкогнито, в вагоне третьего класса. В пути простудился, началось воспаление легких. Последние слова Толстого, сказанные им утром 7 ноября 1910 г. уже в забытье, были: «Люблю истину» (по другой версии, он сказал: «Не понимаю»).
В «Смерти Ивана Ильича» измученный болью и страхом чиновник на смертном одре признается, что все в его жизни было «не то». «Что ж "то"? — спросил он себя и вдруг затих». Смирившись с неизбежностью смерти, Иван Ильич вдруг обнаружил, что «страха никакого не было, потому что и смерти не было. Вместо смерти был свет».

«Наши души остаются в ноосфере»

Геннадий Порошенко, доктор биологических наук, заведующий научно-организационным отделом Института общей реаниматологии РАМН:
«Я думаю, что какая-то духовная частица человека остается жить и после смерти. Говорят, что душа умершего человека попадает в ад или рай в зависимости от его образа жизни на земле. Я не очень понимаю, что такое "рай" и чем он отличается от "ада". Как я понимаю, православная церковь считает, что ад — это лишение присутствия Бога, в то время как в раю он всегда рядом.
В этом вопросе ближе всех к истине оказался, наверное, Вернадский. Кстати, его теория ноосферы привиделась ему в бреду, когда он болел в Ялте сыпным тифом. По его мысли, нематериальная составляющая человека после физической смерти вливается в некую ноосферу. Каким-то образом ноосфера сказывается и на живущих людях. Я могу сказать, что наше мышление рождается в нас самих, но что-то привносится извне...

Трудно говорить о том, насколько писатели, скажем, предчувствовали обстоятельства своей смерти. Но... Когда я оканчивал пятый курс мединститута, со мной произошло несчастье. Я получил серьезную черепно-мозговую травму. 21 день был без сознания. После выздоровления я вдруг обнаружил, что приобрел необычные способности: мог угадывать чужие мысли и предсказывать какие-то события. Правда, длилось это недолго — около года. Затем эти способности исчезли. Зато здоровая раскованность, появившаяся во мне после этой травмы, осталась со мной.

Нечто "материальное", в моем случае физическая травма, может повлиять на "идеальное" — способности, характер. Но и "идеальное", в свою очередь, влияет на "материальное". Существует целый ряд духовных практик таких, как йога, с помощью которых можно сознанием изменить что-то в организме, к примеру, уменьшить рубцы на коже... Но что происходит с сознанием перед смертью, боюсь, останется тайной надолго...»

* * *

Робеспьер, автор «Социалистической истории Французской революции», вводя в действие закон 22 прериаля (10 июня 1794 г.), согласно которому все преступления против республики карались смертной казнью практически без судебного разбирательства, надеялся, что «крайний террор поведет к уничтожению террора», что, казнив всех врагов республики, можно будет начать счастливую мирную жизнь без казней. «Безумные мечтания», —замечает по этому поводу Жорес.

* * *

В Испании после смерти Франко появился анекдот.
Два господина прогуливаются по улице:
— Вы слышали, Франко умер?!
— Что же теперь будет?
— Я слышал, что придет демократия.
— Демократия? А что это?
— Люди говорят, что при демократии вы можете делать все, что захотите.
— А если я не захочу?
— Они вас заставят.

* * *

Что я скажу?
— Господи! Я еще так много не успел сделать… Впрочем, может, это никому и не нужно…