Александр Кушнер – поэт, являющийся, смею сказать, живым классиком. По словам Иосифа Бродского, «Александр Кушнер — один из лучших лирических поэтов XX в., и его имени суждено стоять в ряду имен, дорогих сердцу всякого, чей родной язык русский»¹. А. Кушнер необычайным
образом сочетает непосредственное жизневосприятие, не чураясь, казалось бы, случайных деталей и мелочей быта, с высокой культурой, таящейся в вещах и овеществленной в искусстве и философии. Поэтически осмысляя высокие проблемы миропонимания, он органически включает в свой поэтический мир философию, будь то Кант или Бердяев. В поэтической кантиане Кушнера я хотел бы обратить внимание на написанное им в конце 80-х гг. стихотворение, начинающееся таким четверостишием:

Есть два чуда, мой друг:
Это нравственный стержень и звездное небо, по Канту.
Средь смертей и разлук
Мы приносим в стихи неприметно их, как контрабанду,
Под шумок, подавляя испуг².

Заканчивалось это стихотворение следующими строками:

Кто построил шатер
Этот звездный и сердце отчаяньем нам разрывает?
Ночь – не видит никто наш позор.
Говорун и позер
Сам себе ужасается: совесть его умиляет...

Иглокожая дрожь.
Нет прощенья и нет пониманья.
Но расплакавшись, легче уснешь.
Кто нам жалость внушил, тот и вызвездил мрак мирозданья,
Раззолоченный сплошь.

Поэт сопрягает «нравственный стержень» и «звездное небо» действительно по Канту. И на вопрос:

Кто построил шатер
Этот звездный и сердце отчаяньем нам разрывает?

дает ответ вполне кантовский ответ:

Кто нам жалость внушил, тот и вызвездил мрак мирозданья,
Раззолоченный сплошь.

Говоря об отношении Канта к Богу, Генрих Гейне писал с присущим ему остроумием, что Кант поступил столь же мудро, как его приятель. Этот приятель разбил все фонари на одной из улиц в Геттингене «и, стоя в темноте, держал перед нами длинную речь о практической необходимости фонарей, каковые он разбил лишь с той теоретической целью, чтобы доказать нам, что мы без них ничего видеть не можем»³. Гейне имеет в виду то, что Кант, показав в «Критике чистого разума» невозможность рационального доказательства существования Бога и бессмертия души⁴, в своей «Критике практического разума» утверждает идею Бога, без которого, по его мнению, невозможно обоснование «нравственного стержня» – категорического императива. И, таким образом, «бытие Божье» – «постулат чистого практического разума»⁵. Однако, по словам Канта, «можно в крайнем случае согласиться с гордым притязанием богословского факультета на то, что философский факультет – его служанка (при этом все же остается открытым вопрос: несет ли служанка перед милостивой госпожой факел или шлейф позади нее)»⁶.
Но не все так просто. «Критика практического разума» не снимает антиномии «Критики чистого разума».
Уже в новом веке написано стихотворение Александра Кушнера:

Верю я в Бога или не верю в бога,
Знает об этом вырицкая дорога,
Знает об этом ночная волна в Крыму,
Был я открыт или был я закрыт ему.

А с прописной я пишу или строчной буквы
Имя его, если бы спохватились вдруг вы,
Вам это важно, Ему это все равно.
Знает звезда, залетающая в окно.

Книга раскрытая знает, журнальный столик.
Не огорчайся, дружок, не грусти, соколик.
Кое-что произошло за пять тысяч лет.
Поизносился вопрос, и поблек ответ.

И вообще это частное дело, точно.
И не стоячей воде, а воде проточной
Душу бы я уподобил: бежит вода,
Нет, – говорит в тени, а на солнце – да!⁷

В письме от 24 февраля 2011 г. к автору этих строк А.С. Кушнер согласился именовать свое отношение к мирозданию и Богу «теологическим агностицизмом»⁸. Некогда страшное слово «агностицизм», закрепившееся за Кантом и Юмом как ошибочное решение «второй стороны основного вопроса философии» – вопроса о познаваемости мира (Ф. Энгельс), не пугает современного поэта.
Что же такое «теологический агностицизм»?
По отношению к религии люди делятся издавна на верующих и атеистов. Последнее слово обозначает тех, кто отрицает существование Бога, «безбожников» (по-гречески a – отрицательная приставка, theos – Бог). Различие между верующими и атеистами подчас заключалось в том, что верующие верили – Бог есть, тогда как атеисты верили в то, что Бога нет. Однако последовательные атеисты являются противниками не просто тех или иных богов или Бога как творца и правителя мира, а религии как таковой.
Правда, существовали воззрения, стоявшие как бы на грани религиозности и атеизма. Деизм (от латинского слова deus – бог), которого придерживались многие просветители, не отрицал существование Бога, но считал его безличным началом, сотворившим мир и его законы, но далее не вмешивающимся в свое творение. Пантеисты (по-гречески pan – всё, theos – Бог) отождествляли Бога с природой, как например, Спиноза, растворяли его в мире. Но и деисты, и пантеисты не сомневались в существовании Бога, хотя и не придерживались взглядов религий, признающих Бога как верховную сущность, которая обладает высшим разумом, абсолютным совершенством и всемогуществом, сотворила мир и управляет им.
Однако, помимо религиозно-верующих и атеистов, существуют так называемые агностики. Теологический агностицизм, как нам представляется, ведет непростой диалог с религией и атеизмом и является определенным видом концептуального плюрализма. Парадоксальность такого отношения теологического агностицизма к религии и атеизму остроумно сформулировал Станислав Ежи Лец: «А что, если Бог определил меня себе в атеисты?»
Понятие агностицизма большей частью употребляется в философии в гносеологическом значении как учение о непознаваемости мира. Вместе с тем Т.Г. Гексли, который ввел термин «агностицизм» в 1869 г., использовал его не только как обозначение непознаваемости мира, но и как сомнение в существовании Бога. В этом же смысле употреблял его и Дарвин. Агностицизм не только гносеологический, но и теологический был присущ и Юму, и Канту.
Теологический агностицизм имеет два проявления. Одно из них – это сомнение в существовании Бога, утверждение принципиальной нерешаемости самого вопроса о его существовании. Другой вид теологического агностицизма предполагает, напротив, веру в реальность Бога, но обосновывает мысль о его непознаваемости, непостижимости, полагая, что знание своего невежества предпочтительнее невежественного знания. По утверждению автора «Ареопагитик», т.н. Псевдо-Дионисия Ареопагита (примерно V век н.э.), «cамое божественное знание Бога есть то, которое познается через неведение». С.Л. Франк неоднократно ссылается на формулу Николая Кузанского: «Недостижимое достигается через посредство его недостижения». Продолжая традицию этих парадоксальных формулировок, Франк делает следующий вывод из своего философского исследования всеединства: «Непостижимое постигается через постижение его непостижимости»⁹.
Религия в различных ее формах проявления предполагает веру в сверхъестественные силы, а монотеистические религии основываются на вере в личностного Бога. Теологический агностицизм противостоит таким религиозным представлениям, поскольку он исходит из рациональной недоказуемости бытия Бога и рассматривает нравственность и мораль как «чисто человеческую проблему» (А. Эйнштейн).
Однако и в своем сомнении в существовании Бога теологический агностицизм не является воинствующим атеизмом, который религиозной вере в Бога противопоставляет веру в его несуществование, хотя и облекающуюся в естественно-научные доводы так называемого «научного атеизма». Поэтому так легко многие «научные атеисты» превратили марксизм-ленинизм в своеобразное религиозное учение со своим «священным писанием» в виде текстов сочинений своих «классиков», мистическим ритуалом и культом вождя, а после перестройки стали истово православными, своего рода «атеистами-расстригами».
По суждению А.И. Введенского, «в природе, действительно, все можно объяснить без всякой помощи Бога, одними законами природы – все, кроме существования природы и ее законов»¹⁰. Поэтому теологический агностицизм может принимать эйнштейновскую парадоксальную форму: «Религиозность ученого состоит в восторженном преклонении перед гармонией законов природы»¹¹.
Воззрений теологического агностицизма придерживались и близкие нам по времени люди, такие как А.Д. Сахаров и Ю.М. Лотман и немало других.
Поэтически это миропонимание и мироощущение очень точно выразил Александр Кушнер:

А Христос — лютеранин или католик,
Или он православный, или раскольник?
Мусульмане считают, что Бог — Аллах.
А евреи всё начали: Бог в терновник
Заходил и пылал, как костер впотьмах.

Каково выбирать Ему между ними,
Тех считая своими, других — чужими?
Кто на ад обречен из них, кто в раю
Им обласкан? Созвездьями я ночными
В общем небе любуюсь. На том стою¹².

Еще в 90-е годы поэт заметил:

Нет ли Бога, есть ли Он – узнаем,
Умерев, у Гоголя, у Канта,
У любого встречного, – за краем.
Нас устроят оба варианта¹³.

Да и обычное существование, любой «машинальный жест» обладают чудесной непостижимостью:

Жест машинальный, когда спохвачусь,
Словно на нем себя, быстром, поймаю,
Чуден, как будто я сам себе снюсь,
Как на земле оказался, не знаю¹⁴.

Иронический скептицизм поэта относительно существования Бога порожден также растерянностью современного богословия перед извечной проблемой теодицеи – «оправдания Бога», бессилием ответить на вопросы, аналогичные такому: «Где был Бог во время Холокоста?».
В стихотворении, посвященном Янушу Корчаку, который, имея возможность спастись, вместе с двумястами еврейскими детьми из «Дома сирот» в августе 1942 г. пошел в газовую камеру концлагеря Треблинка, Александр Кушнер писал:

Когда тот польский педагог,
В последний час не бросив сирот,
Шел в ад с детьми и новый Ирод
Торжествовать злодейство мог,
Где был любимый вами бог?
Или, как думает Бердяев,
Он самых слабых негодяев
Слабей, заоблачный дымок?¹⁵

Стихотворение кончается таким четверостишием:

Один возможен был бы бог,
Идущий в газовые печи
С детьми, под зло подставив плечи,
Как старый польский педагог¹⁶.

Как можно определить философский эквивалент поэзии Александра Кушнера? Иосиф Бродский прозорливо заметил: «Стихам Кушнера присуща сдержанность тона, отсутствие истерики, широковещательных заявлений, нервической жестикуляции. Он скорее сух там, где другой бы кипятился, ироничен там, где другой бы отчаялся. Поэтика Кушнера, говоря коротко, поэтика стоицизма, и стоицизм этот тем более убедителен и, я бы добавил, заражающ, что он не результат рационального выбора, но суть выдох или послеслов[и]е невероятно напряженной душевной деятельности»¹⁷.
Александр Кушнер – один из самых философски образованных современных поэтов. Но Иосиф Бродский совершенно прав: стоицизм Кушнера «не результат рационального выбора». Он не ориентируется на какое-либо конкретное стоическое учение, ни на Древнюю, ни на Среднюю, ни на Новую Стою, ни на древнегреческий или римский вариант стоицизма, ни на физику, логику, теологию и даже этику этого философского учения.
Кушнеровский стоицизм – это не столько миропонимание, сколько мироощущение. Основа его – жизнь «в согласии с природой», мудрое осознание господствующей в мире необходимости, сохраняя и утверждая при этом чувство собственного достоинства. Как точно определила Лидия Гинзбург в рецензии на книгу А. Кушнера «Дневные сны», «стихи Кушнера рассказывают о счастье жизни и не утихающей за него тревоге. В них осуществляется взаимосвязанность жизнеутверждающего и трагического»¹⁸. Такой поэтический стоицизм пронизывает все стихотворное творчество Александра Кушнера, но, пожалуй, наиболее ярко выражен в его стихотворении, написанном в 1978 г., первые две строки которого стали особенно знаменитыми:

Времена не выбирают,
В них живут и умирают.

Первой строкой сам поэт назвал свой сборник, объединяющий полвека его творчества.
Поскольку следующие за ними строчки не столь известны, а философско-стоический смысл стихотворения не осознаваем без них, я позволю себе процитировать это стихотворение целиком:

Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять.

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; я в пять лет
Должен был от скарлатины
Умереть, живи в невинный
Век, в котором горя нет.

Ты себя в счастливцы прочишь,
А при Грозном жить не хочешь?
Не мечтаешь о чуме
Флорентийской и проказе?
Хочешь ехать в первом классе,
А не в трюме, в полутьме?

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время – это испытанье.
Не завидуй никому.

Крепко тесное объятье.
Время – кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас – его черты и складки,
Приглядевшись, можно взять¹⁹.

Читатель этого очерка вправе спросить автора, как совмещаются в творчестве поэта такие, казалось, несвязанные философские концепции, как теологический агностицизм и стоицизм? В своем эссе «Заметки на полях» сам Кушнер пишет: «Идеализм, материализм, экзистенциальная философия… Поэзия все это решает по-своему, в нескольких словах, обходясь без философских формулировок и грандиозных рациональных построений»²⁰. Гёте принадлежит афоризм: «Сущее не делится на разум без остатка»²¹. Несколько перефразируя этот афоризм, можно сказать: «Поэзия не делится на философию без остатка». Да и в самой философии могут совмещаться разные концепции не только эклектически, в виде того, что можно назвать системным плюрализмом²².
Поэтическая философия, «не мудрствуя лукаво», способна воплощать подлинную Мудрость. Мудрость – это способность постижения ценностного смысла жизненных явлений. Притом, чем шире и глубже этот ценностный смысл, тем больше мудрость. В этом плане Мудрость является интуицией Разума (того, что Кант называл Vernunft), а не просто Рассудка (Verstand, по Канту). И этот Разум – не только данность природы, но Разум, умудренный жизненным опытом. Подобно этому же, совесть – это нравственная интуиция, а эстетический вкус – интуиция эстетическая. Философия, по самому значению этого слова на древнегреческом языке, любовь к мудрости. Однако практическая мудрость запечатлевается как мудрое знание в различного рода текстах, не только философских, но и художественных. Мудрость в поэзии – это и есть поэтическая философия.

Примечания

¹ Иосиф Бродский об Александре Кушнере // Кушнер А. Времена не выбирают...: Пять десятилетий. СПб., 2007, с. 5.
² Кушнер А. СТИХОТВОРЕНИЯ. Четыре десятилетия. М., 2000, с. 215.
³ Гейне Г. К истории религии и философии в Германии // Гейне Г. Собр. соч. в шести томах. Т. 4. М., 1982, с. 284.
⁴ Автор «Критики чистого разума» полагал, что «высшая сущность» остается «безукоризненным идеалом», объективную реальность которого рационально-логическим путем «нельзя доказать, но и нельзя опровергнуть» (Кант И. Сочинения в шести томах, т. 3. М., 1964, с. 551).
⁵ Кант И. Сочинения в шести томах, т. 4, ч. 1. М., 1965, с. 457.
⁶ Кант И. Спор факультетов // Кант И. Соч. в 6 т., т. 6. М., 1966, с. 325.
⁷ Кушнер А. Летучая гряда. Новая книга стихов. СПб., 2000, с. 8.
⁸ В переписке речь шла о концепции «теологического агностицизма», изложенной в кн.: Столович Л. Плюрализм в философии и философия плюрализма. Tallinn, 2005, с. 125–138. На стр. 135 цитируется вышеприведенное стихотворение «Верю я в Бога или не верю в бога...».
⁹ Франк С.Л. Непостижимое // Франк С.Л. Сочинения. М., 1990, с. 559.
¹⁰ Введенский А.И. Статьи по философии. СПб., 1996, с. 195.
¹¹ Einstein Albert. Comment je vois le monde. Paris, 1934, p. 39.
¹² Кушнер А.С. СТИХОТВОРЕНИЯ // Кантовский сборник. Научный журнал. Калининград, 2012, №2 (40), с. 48.
¹³ Кушнер А. Времена не выбирают... Пять десятилетий. СПб., 2007, с. 167.
¹⁴ Кушнер А.С. СТИХОТВОРЕНИЯ // Кантовский сборник. 2012, №2 (40), с. 48.
¹⁵ Бог, по Н.А. Бердяеву, не есть мироправитель: «В этом мире необходимости, разобщенности и порабощенности, в этом падшем мире, не освободившемся от власти рока, царствует не Бог, а князь мира сего. Бог царствует в царстве свободы, а не в царстве необходимости, в духе, а не в детерминированной природе» (Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М., 1991, с. 311). К Богу не может быть приложено «такое низменное начало, как власть». Поэтому «Бог никакой власти не имеет. Он имеет меньше власти, чем полицейский» (с. 177).
¹⁶ Кушнер А. Приметы. Л., 1969, с. 25, 26.
¹⁷ Иосиф Бродский об Александре Кушнере. С. 7.
¹⁸ Гинзбург Л. «Смысл жизни – в жизни, в ней самой...» // «Юность», 1986, № 12, с. 95–96.
¹⁹ Кушнер А. Времена не выбирают...: Пять десятилетий, с. 79–80.
²⁰ Эссе Александра Кушнера «Заметки на полях» публикуется в настоящем номере «Академических тетрадей».
²¹ Гёте И.В. Избранные философские произведения. М., 1964, с. 367.
²² См. Столович Л.Н. О «системном плюрализме» в философии // «Вопросы философии», 2000, № 9, с. 46–56. Публикация в Интернете: http://www.iu.ru/biblio/archive/stolovich_o/; Столович Л. Плюрализм в философии и философия плюрализма. Tallinn, 2005; Столович Л.Н. О теории плюрализма в русской философии // «Философские науки», 6/2012. М., с. 36–49.