Работа Т.Я. Радионовой "Единая интонология: теория интонаре – теория бытия мысли", переведенная на сербский язык, не только заинтересовала своей проблемой и неожиданностью ее решения, но и потребовала осмысления, результатом которого хочется поделиться с читателем.
Как эстетик и литературовед, я знаком с более ранним трудом автора – "Трагическое и его художественное воплощение", в котором термин "интонация" рассматривается и вводится в науку как категория эстетики.
Концепция же единой интонологии, продолжая интонологическую тему, формирует и создает нечто принципиально новое.
"Новое" – важное научное понятие. Этим определением утверждается творческий статус различных видов человеческой деятельности. В то же время термин "новое" все еще до конца не прояснен. Нередко говорят, что абсолютно нового вообще не бывает, то есть все, что появляется, в некотором смысле уже ранее существовало, но существовало как сказанное на другом языке, если говорить о науке, или как выраженное другими художественными средствами, если говорить об искусстве. Именно о сочетании бесспорной новизны этой дисциплины и уже ранее существовавшего по отношению к ее содержанию хочется поговорить.
Т.Я. Радионова, открывая концепцию, говорит о том, что в рамках единой интонологии, с одной стороны, поднимается "к современной теоретической жизни" способ познания мысли древних, а с другой, в результате его интеграции с интонологическим опытом сегодняшнего дня, возникает новая возможность познания мысли, а именно способ самопознания мысли. И способ этот – интонологический. Но как возник сам термин "интонология", именующий данную дисциплину?
В русле рассуждения о новом можно обратиться к термину "эстетика", который был, как известно, Баумгартеном введен гораздо позже (середина 18 века), чем категории, названные эстетическими. Разработанные еще в античности (а в первую очередь это относится к категории прекрасного), они вошли в культуру под объединившим их термином как новая наука – эстетика.
По аналогии можно подойти и к термину "интонология", который, как показывает раздел концепции "археология интонологии", вырос из номинально ему близких, уже существующих терминов "тон", "интонация". При этом он утерял (как и породившие его термины) в истории знания свое теоретическое предназначение быть инструментом познания мысли. Благодаря же сохранению именной основы, которую берет на вооружение автор, происходит восстановление начал интонологии как дисциплины. В этом процессе восстановления особенно важен термин "тон", который содержит основное зерно интонологии и который еще в древности понимался шире его основного, музыкального значения. Однако Радионова термин "тон" не только исследует, показывая его значение как в современном знании – в области исследования интонации, так и в древней теории (опираясь на открытие А.Ф. Лосева о тоне как категории ранней греческой философии), но также, обнаруживая этот термин в составе имен богов, применяет его как археологический инструмент (инструмент расшифровки), который позволяет войти в пласты "праинтонологии" – теории познания Древнего Египта. В результате такого наблюдения происходит восстановление фундаментальной категории интонологии, которую сохранила латынь как инфинитив "интонаре" – "произносить". И, как убедительно показывает Т.Я. Радионова, этот термин означает и способ бытия мысли: "Произносить значит мыслить, а мыслить значит произносить". Таким образом, придя к формуле о "неразрывном единстве бытия и мысли", она нашла подтверждение и объяснение выражению Парменида (или ему причисляемому) о том, что мысль и бытие – одно. Восстановление истоков интонологии фактически осуществляет переоткрытие, которое так типично для современного знания с его обращением к древности и которое входит в современную науку как новое. Но затем автор интегрирует переоткрытое с современной интонологией, что и позволяет формировать единую интонологию. Это единство мыслится Радионовой одновременно и как единство древней и современной теорий, и как возможность утверждения единого инструмента научного познания, который, как говорит осторожно автор, может способствовать более активному развитию синтеза современного знания. В этих целях в рамках единой интонологии разрабатывается теория бытия мысли, которую автор называет теорией интонаре – теорией, изучающей природу бытия мысли.
Главный аппарат этой теории как теории самопознания мысли – "аппарат мысли о мысли", аппарат интонаре с его системой парных категорий. Основа системы – интонаре-мышление, а содержание представляет трио терминов: тон-мыслетело; интонатио-мыслетворение, интонация-мыслеформа. И, опять-таки, аппарат интонаре как "мысли о мысли" напоминает о древних представлениях, по которым подобное изучается подобным. В стихах Эмпедокла мы читаем, что "Землю землею мы видим, а воду мы видим водою, Воздухом воздух божественный, пламенем вечное пламя …" А если продолжить, то мыслью мы видим мысль, но видим, как это показывает Т.Я. Радионова, посредством мысли, которая, действуя, произносит себя формой тела. Тон обнаруживает и означает напряжение духовного тела, т.е. мыслетела; интонатио открывает внутренний акт творения смысла; интонация являет смысл формой уже произнесенного, мыслеформой. Весь этот процесс и его этапы объединяет термин "интонаре-мышление".
Если изложенное мной верно и я правильно понимаю автора, то единая интонология на новом уровне возвращает нас к "мышлению о мышлении" Аристотеля, диалектикой которого так восхищался Гегель. Через эту диалектику он видел "древних греков", которые удивлялись природе и в ней улавливали трепет смысла, и потому "понятие природы… изложено у Аристотеля возвышеннейшим и истиннейшим образом" (Гегель). И это так, потому что сам Аристотель, благодаря обращению мысли к природе, в которой "трепетал смысл", мог идентифицировать мысль с истинной и возвышенной Красотой.
Необходимо отметить еще одну важную черту теории интонаре, которая, на первый взгляд, далека от идеи греческого философа, но находит свое подтверждение в его "чувственном характере" природы мысли. Ведь в теории интонаре энергия мысли есть одновременно вещество чувствования и мышления, что и сближает эту теорию с идеей "великого эмпирика", у которого мысль обусловлена материей и обладает в силу этого чувственным характером. Как говорит автор рассматриваемой нами работы, "мысль может чувствовать и мыслить". Видимо, интонологически настроенный инструмент исследования может получать одинаковые результаты своей работы на далеких расстояниях в пространстве и времени, находя в них подтверждение своим новым для данного периода понятиям. Несомненный интерес представляют возможности интонологического инструмента, означающие включенность мысли в целостный космический процесс, в котором происходит постоянное становление, ритмомелодическое движение всекосмического мышления.
Ритм этого мышления Радионова связывает с кругооборотом вдоха-выдоха, куда включено любое мыслящее тело, а кодирует этот кругооборот термин "интонаре": ин-тон-ар(е), – как его графически в этом случае представляет автор. По интонар(е), невидимая энергия жизни, означенная "ин", заряжает на вдохе мыслетело. Жизненное напряжение мыслетела, его тонос способствует внутреннему мышлению – созреванию и рождению смыслов, которые проявляют себя вовне осмысленной формой – мыслеформой. Этот созидающий универсальный ритм мыслетворения, лежащий в основе теории интонаре, позволяет охватывать своей методологией, как мне кажется, сферу физических и духовных, природных и человеческих явлений в их научном и художественном виде. Если говорить об искусстве, то это относится не только к развивающимся во времени, но и к пространственным видам искусства, то есть к тем, которые имеют дело с "косной материей", неподвижной только на первый взгляд, а по существу – изменяющейся под воздействием упомянутого "волнообразного" ритмического движения мысли. Например, известно, что архитектура, эта "застывшая музыка", определяется как остановленный миг непрерывного движения, но если сказать по интонаре, то как миг непрерывного движения мысли, произносящей себя формой тела воздвигаемого ею здания.
На универсальной основе интонаре, я думаю, интонология сможет обратить свой взгляд на различные теории космического ритма, разработанные не только в античности, но и в новое время. Эти теории связаны с понятиями систолы и диастолы, космического "сжатия и разжатия", с которыми находятся в соответствии другие ритмы: ритм времен года, ритм человеческого сердца, ритмы художественной и научной мысли и ее произведений. Так, Кеплер заново актуализировал связь музыки с движением небесных тел, а систола и диастола легли в основу представлений Гете. Французский эстетик М. Дюфрен именно на ритме природы основал свою теорию поэтического как эстетической категории. Единая интонология дает возможность осмысления динамического не самого по себе, а в соотношении с мыслью. Поэтому, сквозь призму интонаре, понятие динамического получит новое дыхание и в теории литературного авангарда двадцатых годов прошлого века, и в теории русского историка литературы Овсянико-Куликовского о "лирических эмоциях", которые обладают ритмическим характером; и в исследовании романа "потока сознания". И, конечно же, с точки зрения интонаре можно подойти к литературной поэтике, типология которой основана либо на течении времени, либо на пространственно-ритмических изменениях, наконец, на единстве в них категорий времени и пространства (хронотоп)?!
Даже из такого небольшого рассуждения о единой интонологии как новой научной области междисциплинарного знания можно заключить, что единая интонология уже сейчас отвечает требованиям, которые, начиная от Аристотеля, предъявляют к науке.
Наука должна иметь свой предмет исследования, а исследование этого предмета должно осуществляться соответствующим его специфике методом. Предмет исследования единой интонологии – природа бытия мысли в процессе ее самопознания. Изучение мысли самой мыслью и есть сущностное определение единой интонологии. Метод описания природы бытия мысли – интонологический. Он создан мыслью в целях самопознания. Природу бытия мысли теория интонаре определяет как волнообразное мелодическое движение энергии мысли, которое "предстает материальной формой осмысленного" – произнесенного. Характер этого напряженного движения мысли отражает интонологический инструмент. Новая научная дисциплина имеет крепкую опору в своих далеких научных основаниях – теориях древнего мира.

Перевод с сербского М.Л. Карасевой