1

Совокупное богатство современной художественной культуры Дагестана – яркое, убедительное свидетельство и подтверждение того, как, отражая богатство духовной жизни народа и его идеалы, традиции устно-поэтического творчества вылились в мощный, самостоятельный и устойчивый поток, вобравший многокрасочное эстетическое мышление и многослойные идеологические представления, возникшие в далекой древности и послужившие, начиная с XVII века, основой становления письменной литературы. Именно фольклору суждено было выступить в роли воспитателя народного духа и народного миропонимания, выразителя сознания и быта трудовых горцев, первоосновы их эстетической школы. Эти сущностные признаки и качества обеспечили признание за устным народным творчеством главной магистральной линии в художественном развитии дагестанцев вплоть до второй половины XIX века.
Однако в исследовательской практике не всегда и не в полной мере учитывается, что устное народное творчество – прежде всего памятник художественной культуры, оно зиждется на духовном опыте народа. Отчасти этим можно, вероятно, объяснить, почему в дагестанской фольклористике до последнего времени почти отсутствовали исследования, которые бы прослеживали внутренние закономерности поэтики жанра, динамики сюжета, изобразительных функций слова. Между тем лишь высококвалифицированное, целенаправленное, методологически дифференцированное – с проникновением "вглубь" – изучение художественной структуры памятников (разумеется, не игнорирующее контекст исторической и социальной действительности) может дать истинную картину функционирования и бытования устного народного творчества во всем его многообразии и разновидностях и обнаружить питательную среду, вскормившую и взрастившую "гениальное дитя" фольклора – литературу как высшую форму художественного сознания народа.
Весьма примечательно, что многие из песен народов Дагестана бытовали у самых различных этнических групп, на разной языковой основе, в вариантах, обусловленных национальным опытом того или иного этноса. В подобном эстетическом отношении к конкретной исторической действительности нашли яркое отражение объединительные тенденции фольклора. Данный фактор столь значителен и существен, что изучение межэтнических общностей предстает одним из плодотворных и перспективных направлений фольклористики.
Взаимообогащение и родственная близость устно-поэтического творчества разных народов порой настолько органичны и завуалированы, что исследователю нелегко рассматривать тот или иной фольклорный памятник как принадлежащий какому-нибудь одному этносу. Фольклористикой, например, установлен многонациональный характер происхождения эпоса о нартах, являющегося неотъемлемой частью поэтического сознания осетин, абхазов, адыгов, балкар, кумыков и ряда других народов, что свидетельствует о древней этнокультурной общности создателей Нартиады. Можно назвать множество дагестанских песен и легенд, принадлежащих каждому из народов, населяющих Страну гор. Аварская песня о предводителе Гидатлинского вольного общества свободолюбивом Хочбаре бытует не только у дагестанцев: она освоена, например, фольклором Чечни, Ингушетии. Порой затруднительно сказать, какой же из народов Дагестана был первотворцом таких великолепных поэтических созданий, как "Песня об Али-молодце", "Али, оставленный в ущелье", "Пастух и Юсуп-хан", "Юноша из Кумуха и девушка из Азайни", "Бахтика", "Казамил Али" и многих других, составляющих золотой фонд эпического творчества аварцев, даргинцев и лакцев. Сюжет баллады об Али, оставленном в ущелье, связан с многочисленными памятниками грузинского, осетинского, балкарского, чеченского происхождения, ее истоки восходят к общекавказскому ритуально-мифологическому пласту, хотя, трансформировавшись, позднее сюжет стал ассоциироваться с реальными событиями той или иной национальной действительности.
В свете исследования проблемы межэтнических фольклорных общностей напрашивается насущная, в нашем представлении, задача комплексного изучения и обобщения фольклорного наследия народов Дагестана и всего Северного Кавказа в соотнесении с исторической действительностью края. Сопоставительное, в частности, рассмотрение эпоса и героико-исторических песен данного региона может многое дать для выявления генетической основы и уяснения общих закономерностей развития этих видов народно-поэтического наследия.
Все еще заманчива также перспектива исследовательского проникновения в сферу межрегиональных контактов, в частности взаимодействия устно-поэтического творчества народов Закавказья и Северного Кавказа, а более узко – в природу грузино-дагестанских, азербайджано-дагестанских взаимосвязей и т.д. Упомянем и такую чрезвычайно интересную задачу, как изучение судеб русского фольклора в сопредельной инонациональной среде, например, осмысление специфических аспектов бытования песен донских, кубанских, терских казаков в поле магнитного действия национальных культур северокавказских народов, задачу, в решении которой сделаны лишь первые шаги.
Думается, что эти "отступления" и выходы за пределы традиционной канвы не мешают объективно верному восприятию общей картины функционирования устного народного творчества Дагестана, не затушевывают своеобразия его национального бытования. Они лишь подчеркивают типологическую сопоставимость фольклорных ситуаций различных региональных и межэтнических общностей.

2

Фольклористика – наука, методы и установки которой определяются мировоззрением эпохи. Глубоко отражается в ней народная психология. От ее исследователя требуются высокая научная и идеологическая дисциплина, исторически точный и дифференцированный подход к отбору, анализу и оценке фольклорного памятника, иными словами – безупречная методологическая культура.
Представляется чрезвычайно важным, что современная фольклористика, к каким бы методологическим подходам и приемам исследователь ни прибегал, уяснила для себя, что при установлении характера взаимодействий литературы и фольклора, выявлении логики отношений между ними мы имеем дело с двумя вполне самостоятельными, глубоко отличающимися друг от друга, но находящимися в тесном и постоянном взаимодействии друг с другом художественными системами.
Взаимообогащение литературы и фольклора – одна из плодотворных закономерностей их общего развития, сохранения и приумножения основных принципов, выработанных народом на протяжении веков и оплодотворенных в современную эпоху гуманистическими идеями. Изучение этого взаимодействия, безусловно, имеет принципиальное значение – и для фольклора, и для литературы.
Национально– и социально-освободительные идеи, как известно, составляют важнейшую содержательную сущность многовекового художественного сознания народов Дагестана. Именно эта социальная и идеологическая тенденциозность была заимствована у фольклора и включена в свой арсенал национальными художественными литературами с момента их зарождения. Она прослеживается как в антифеодальной и антиколониальной тематике поэзии, так и в интимной лирике и нравственно-этической афористике. Сильнейшей идейно-эстетической струей поэтического творчества классиков дагестанской литературы на всем протяжении ее становления явилась, например, та же тема свободы личности, свободы любви. Эти мотивы явственно выступают уже и в образцах устного народного творчества. В этом сказалась отзывчивость литературы народов Дагестана на социальные аспекты действительности, унаследованная ею от фольклорных традиций.
Так что значение фольклора в системе культурного наследия для формирования литературных традиций и их дальнейшего развития всегда было велико. Таким оно продолжает оставаться и в литературном процессе наших дней. Не случайно изучение литературно-фольклорных взаимоотношений, выявление форм и этапов освоения литературной традиции устного народного творчества, характеристика разнообразных эстетических типов фольклоризма – от непосредственного вырастания литератур из фольклора до самых сложных, утонченных и опосредованных их связей – вылились за последние время в особую область и фольклористики, и литературоведения.
Если же проследить процесс зарождения и формирования художественных культур народов Дагестана, становится ясным, сколь плодотворными были традиции устно-поэтического творчества для молодой зарождающейся литературы. На раннем этапе развития литературы связь с фольклором проявлялась в прямой адаптации фольклорных сюжетов и привычных повествовательных и поэтических форм, что придавало произведениям известную простоту и доступность. Для более поздних этапов развития литературы характерно творческое использование демократических и прогрессивных идей, заключенных в народном творчестве, а также нравственно-психологических и эстетических традиций народа. На современном же этапе развития многонациональных литератур чаще всего имеет место эстетически усложненный, "скрытый" фольклоризм, который порою трудно распознать без особой расшифровки.
Как подтверждает духовная жизнь нашего времени, преемственная связь и взаимное общение между современной литературой и классическим фольклорным наследием – процесс не только реальный и живой, поступательный и непрерывный, но трансформирующийся и развивающийся, процесс этот проявляет себя в самых многообразных гранях и формах и вместе с тем охватывает все новые культурно-исторические аспекты и национально-эстетические пласты народного мышления.
Нами однажды уже отмечались, и в данной связи представляется уместным отметить вновь, встречающиеся все еще суждения, будто обращение к фольклору задерживало, затормаживало социальный анализ действительности. Глубокое заблуждение любителей списывать неудачи литературы на фольклор (а такая тенденция долго довлела над литературной наукой и критикой) – от непонимания того, что фольклорные традиции сами по себе не могут быть ни консервативными, ни стимулирующими по отношению к литературе, что эти традиции могут и мешать, и помогать развитию реалистического письма как в литературах опытных, так и в молодых. Все дело в том, как художник обращается с ними – творчески или нетворчески.
В большинстве своем неудачи в опоре на фольклор проистекают от того, что иные из художников исходят не от жизни в ее бытовой реальности, а перепевают или перелагают мотивы, навеянные фольклорным источником, используя их скорее как декорацию и стилизуя произведение под дурной традиционализм, а порой гоняясь за дешевыми приемами этнографизации и экзотизации жизни и искусства, словом, впадая в абсолютную формалистическую зависимость от фольклорного художественного опыта. Устное народное творчество значимо достоверностью исторической и этнографической, психологической и изобразительной фактуры, и первейшая заповедь художника, обращающегося к родникам духовного мышления народа, – избежать и преодолеть книжное, внефольклористское представление как о фольклоризме, так и о самом фольклоре, являющемся средоточием нравственного и эстетического опыта народа, его гуманистических идеалов и художественной энергии. Именно здесь важный путь к народности литературы, которая, конечно, заключается не во внешних приметах и атрибутах, а в народном духе и национальном образе мышления.
Не случайно выдающиеся национальные художники слова каждого народа всегда были крупными знатоками фольклора, замечательными "старателями" несметных языковых и изобразительных богатств, заложенных в недрах народного поэтического творчества.
Мы не отрицаем, а подчеркиваем особую ощутимость роли художественных традиций в судьбах духовных культур отсталых в прошлом и в известной степени крестьянских народов, формирование и развитие искусств которых происходит в непосредственной связи с народным творчеством. В дагестанских, например, условиях закономерности преемственности буквально во всех видах духовной культуры – художественной литературе, театре, музыкальном и изобразительном искусстве – выступают в формах сравнительно очевидных и живых. Наличие и живучесть фольклорного контекста не дают повода для отнесения молодых литератур в разряд неразвитых или примитивных. Они с честью справляются с общественными функциями, возлагающимися на них современностью.
Вместе с тем вряд ли это означает, что культура народов с богатым опытом литературного развития больше не нуждается в традициях народного творчества и с успехом может развиваться, отвернувшись от них и предав их забвению.
Историко-литературный план исследования, какие бы широкие масштабы ему ни придавали, сам по себе не в состоянии исчерпать все принципиально важные аспекты проблемы фольклоризма. Напрашивается существенный поворот исследовательского внимания к фольклористическому подходу в анализе фольклоризма – естественно, не за счет забвения и игнорирования литературоведческого аспекта. Органическое сочетание всех приемлемых подходов и приемов наилучшим образом может дать, на наш взгляд, изучение литературно-фольклорных взаимосвязей в системно-типологическом плане, нужда в котором ощущается ныне с особой остротой и наглядностью.

3

Современный литературный процесс, если иметь в виду наиболее значительные и общепризнанные ценности, определяющие художественный прогресс, подтверждает мысль о том, что в подлинном искусстве органически сливаются два существенных начала – постоянная неразрывная связь с творческим опытом предков и сопричастность к духовным достижениям современности. Разве не образ народного мышления и фольклорная поэтика служат одним из живых истоков народности таких выдающихся творцов современных национальных литератур страны – будь они "более опытны" или "менее опытны", – как М. Шолохов и К. Федин, А. Твардовский и Л. Леонов, Э. Межелайтис и М. Танк, М. Стельмах и М. Бажан, И. Абашидзе и М. Турсун-заде, Ч. Айтматов и М. Карим, К. Кулиев и Д. Кугультинов?
Обращаясь к дагестанской художественной культуре, мы можем проследить совершенно разные типы поливалентного использования поэтами и писателями фольклорного источника: одно дело у С. Стальского, другое – у Эф. Капиева и третье – у Р. Гамзатова. Но в то же время художественная ткань их творчества так или иначе пронизана прочными нитями фольклоризма: освежающие краски и нетускнеющие рисунки в их творческом почерке – все-таки от народного образного мышления.
Или еще: с каким огромным и неугасающим интересом, а подчас и с предпочтительным вниманием относится наш массовый зритель к произведениям искусства, действительно проникнутым фольклорными мотивами и одухотворенным фольклорной эстетикой, будь то на театральной сцене или в картинной галерее, на кино– или телеэкране! Сколько эстетического наслаждения приносят нашим современникам уникальные изделия народного декоративно-прикладного творчества, неповторимые в своей красочности народные костюмы, полные жизнеутверждения народные празднества и массовые зрелища! И не скажешь, что научно-техническая революция привела или приведет к угасанию всенародного интереса к народным истокам культуры и фольклорному наследию. Скорее, наоборот.
Изучение культурного наследия требует и предполагает обращение с фольклором как с духовными традициями народа, а не как с пережитками прошлого и "родимыми пятнами" национальной замкнутости, избавление от которых диктуется велением современного социального и культурного развития. В национальном своеобразии и самобытности искусства нельзя усматривать признак отсталости, архаической неподвижности. Это не путы, затрудняющие наше продвижение к интернационализации культур. Если непризнание положительной роли фольклорного наследия в современном художественном процессе не может считаться приемлемым, то другая не до конца преодоленная крайность состоит в слепой приверженности готовым фольклорным образцам, в подражательстве им. Упомянутая выше "фольклоризаторская" подмена творческого подхода к использованию духовных традиций народа, с одной стороны, подрезает крылья самого фольклорного образа, омертвляет его, а с другой – обрекает произведение художника на статичное пребывание, сковывает его движение, т.е. лишает его собственной жизни. Конек "фольклоризации" искусства той же масти, что и пресловутые "этнографизация" и "экзотизация": претендуя на броские признаки национальной специфичности и самобытности, все эти приемы предназначены служить эффективным прикрытием узости эстетического мышления и беспомощности в художественном творчестве.
Преемственные связи литературного процесса с фольклорным наследием могут быть плодотворными в том случае, если нормальный, естественный, органический ход и развитие этих связей не будут нарушаться произвольным, нетворческим обращением с неувядаемыми и неповторимыми ценностями народно-поэтического мышления. Ибо фольклорный источник важен для нас как один из первоэлементов литературы и искусства, а не как средство их архаизации и стилизации под фольклор.
Истории дагестанской культуры известны различные перипетии и перепады в оценке фольклорного прошлого народов Страны гор. Современники еще помнят, например, какую нелегкую борьбу пришлось вести Гамзату Цадасе и Эффенди Капиеву, выступившим в защиту памятников народного творчества от нападок псевдоноваторов и поношений вульгаризаторов. Развенчивая "окололитературных держиморд", "принесших немало вреда развитию советской литературы", Эф. Капиев писал в 1937 году: "Фольклор здесь (в Дагестане. – Г. Г.) объявлен "вредной ложью", гениальную народную песню о защитнике бедноты, боровшемся с ханами, легендарном герое Хочбаре предлагают изъять, ибо Хочбар, по определению руководства Дагестанского Союза писателей, был "одиночка, т.е. разбойник". Тогда же сатирически едко высмеял ниспровергателей Хочбара и Гамзат Цадаса. Фигурирование ханов и феодалов в роли предводителей народной освободительной войны против иноземных захватчиков в свое время вменялось в вину "Песне о разгроме Надир-шаха" – вершине горского эпоса. Много усилий пришлось приложить, чтобы доказать антиисторичность и методологическую несостоятельность так называемой исторической школы в фольклористике, не признающей творческой роли народа в создании произведений устного эпоса.
Научному отношению к фольклорному наследию чужды как догматическое понимание традиции, означающее доктрину намеренного консерватизма, так и разрыв со всякой традицией, демонстративный отказ от нее, представляющий собой авангардистский антиисторизм. Ложна сама альтернатива – либо абсолютизация традиции, либо ее дискредитация. Уважительное отношение к культурному прошлому своего народа не может быть рассмотрено как признак национальной ограниченности. Точно так же и огульное отрицание положительных начал в культурном наследии не может квалифицироваться как приверженность прогрессу. Все дело в том, с каких позиций и во имя чего исследуется художественная история, утверждению каких идей, чувств и настроений служит обращение к прошлому. Вот где должен проявить себя мудрый, зрелый и вечно современный принцип историзма.

4

Закономерности функционирования народного художественного мышления предков подтверждают вывод, согласно которому устное народное творчество представляет собой комплексную эстетическую систему, живущую и развивающуюся как духовная самоценность, пронизывая весь культурно-исторический путь народа вплоть до наших дней. Вместе с тем эта самостоятельная значимость и автономная цельность не умаляют, а предопределяют другую, не менее важную функциональную роль фольклорного наследия как одного из источников развития других отраслей и видов художественной культуры, и в их числе национальных литератур. В условиях же многонационального Дагестана с его чрезвычайно сложным, подчас запутанным культурно-историческим прошлым фольклор выступает если не единственным, то наиболее мощным и неисчерпаемым из родников, обусловивших зарождение и становление искусства слова как литературной системы.
Уже в том, что выявленные и охарактеризованные выше признаки устного народного творчества оказались и чертами литератур народов Дагестана с самого их зарождения, с исчерпывающей достоверностью просматривается наследственная связь последних с фольклором. Исторической причастностью к судьбам народным и опорой на явления реальной действительности были одухотворены первые авторские произведения дагестанского искусства слова, не говоря уже о песнях периода Кавказской войны, исторических хрониках Мухаммеда Тахира ал-Карахи, Абдурахмана из Кази-Кумуха, Гасана Алкадари и др. Ярко выраженная социальность, насыщенность антифеодальными и антиклерикальными мотивами, идейный и эстетический демократизм составляли наиболее сильную сторону всей дореволюционной дагестанской литературы, включая и такую, казалось бы, безобидную и сладостную ее отрасль, как поэзия любви.
Объективно и лирическая песня гор противоборствовала идеологическим установлениям, низводившим женщину до положения полурабыни. Этот протест против игнорирования права горянки на интимный чувственный мир, на свободу любви, получивший столь выраженную социальную остроту в творчестве Батырая и Казака, Эмина и Чанки, Щазы из Куркли и Анхил Марин, М.-Э. Османова и А. Каяева, Эльдарилава и Махмуда, имел свою родословную в фольклорном наследии, в таких, например, замечательных его памятниках, как аварская баллада "Бахтика" – трогательная повесть о трагедии любви горянки, о мучительной семейно-бытовой драме, выпавшей на ее долю.
Характерная особенность дагестанского фольклорного наследия состоит в том, что именно в горской лирической и эпической песне, именно в этой песенной стихии, нашло свое ярчайшее проявление национальное художественное самосознание народов Дагестана. Лирика и эпос ценились как поэтический хлеб народа и воспринимались как "свидетельство духовного здоровья, богатства моральных сил, не сломленных ни веками социального гнета, ни религиозным аскетизмом". Но ведь лирика и эпос оставались вплоть до рубежа XIX и XX веков магистральными руслами, в которых развивалось и литературное творчество крупнейших поэтов дореволюционного Дагестана: героика и любовь составляли лейтмотив их поэтического вдохновения. Преобладание в литературе народов Дагестана определенных жанрово-тематических потоков, свойственных устному народному творчеству, служит убедительным подтверждением преемственных связей литературы с фольклором.
Молодая поэзия гор черпала в родниках устного народного творчества не только социально– и национально-освободительные идеи, патриотическую и гуманистическую направленность, социальную определенность, но и соответствующую этим критериям образно-художественную структуру, выработанную веками систему стиха, унаследовала богатейший арсенал изобразительных средств, традиционных для народного эстетического мышления. В известной мере унифицированные в фольклоре нормы литературной речи и поэтические формы национальных языков послужили опорой для формирования и развития национальной письменной словесности народов Дагестана.
Использование фольклорных мотивов и образов, трансформация поэтики фольклора в литературу, равно как и в другие виды искусства, представляет процесс закономерный и исторически обусловленный. Реалистическое отношение к жизни, сатирическую заостренность, разящую силу обличения песенного творчества народа взяли на вооружение Ирчи Казак и Гамзат Цадаса. Живая пластичность образного рисунка, целомудренная чистота и ясность стихов роднят четверостишия Батырая, элегии Чанки, романтические послания Махмуда с образцами устно-поэтической культуры. Печать фольклорной монументальности и насыщенности житейским опытом улавливается в героико-исторических песнях Магомедбека из Гергебиля и в философско-наставнической афористике Али-Гаджи из Инхо. Многие дагестанские авторы, такие, например, как сказочник Аяу Акавов или романтик Рабадан Нуров, иногда целиком переносили в книжную литературу приемы и сюжеты устного творчества. И в поэтической культуре современного Дагестана нередко обнаруживается своеобразный, подчас уникальный в своей эстетической самобытности сплав народно-поэтической традиции, древней национальной песенной символики в новом содержании. Можно сослаться на обширный и многообразный лирико-философский цикл "Раздумий" Р. Гамзатова – четверостишия, восьмистишия, надписи.
Вообще творческое соединение фольклорных традиций с современным художественным мышлением свойственно всем литературам, но характер существенного национального своеобразия этот синтез обретает в литературной жизни так называемых малых народов, скажем, Кавказа, Средней Азии, Поволжья. Высшего эстетического эффекта, общечеловеческого звучания этот синтез древнего и современного опыта "восточной" и "европейской" систем художественного сознания достиг в творчестве таких общепризнанных представителей национальных литератур, как Мирзо Турсун-заде (Таджикистан) и Чингиз Айтматов (Киргизия), Ираклий Абашидзе (Грузия) и Геворк Эмин (Армения), Самед Вургун (Азербайджан) и Давид Кугультинов (Калмыкия), Мустай Карим (Башкирия) и Ариф Ахунов (Татария), Кайсын Кулиев (Кабардино-Балкария) и Расул Гамзатов (Дагестан) и мн. др. Нестареющие и поучительные уроки этой "школы" содержит в себе уникальное поэтическое и прозаическое наследие дагестанского писателя Эффенди Капиева. Фольклор для судеб национальных культур названных регионов явился не только первоосновой искусства слова, но и в известной степени носителем и передатчиком восточной поэтической традиции, которая в фольклорном наследии была достаточно сильно растворена. Во всяком случае, на горской народной песне Восточного Кавказа, куда издревле включен и Дагестан, явно сказались отзвуки книжного Востока, в частности арабской, персидской и тюркской поэтики.
Красота и мудрость, ясность и лаконизм народной песни возымели для многих поколений дагестанских певцов значение высокого поэтического эталона, эстетической нормы, выработанной на протяжении веков народным художественным опытом. Раскрывая диалектику этой преемственности, Р. Гамзатов писал: "Текут многочисленные реки и ручейки, то широкие, то узкие, то шумные, то спокойные. Различна их глубина, но все они берут начало из горных родников. Реки порой мутнеют, ручейки пересыхают, не дойдя до моря, но вечные и чистые воды горных родников не могут помутнеть. Сколько бы из них ни пили, они не иссякнут. Народные песни – это горные родники, откуда берут начало ручейки и реки".

5

В числе особенностей бытования художественных литератур дореволюционного Дагестана есть и такая, с которой приходится сталкиваться почти всем историкам национальной литературы. Речь идет о ситуациях, когда целый ряд эпических и лирических песен XIX века с одинаковой достоверностью может быть причислен как к народному творческому гению, так и к неповторимому авторскому наследию. До сих пор не затухают, например, споры вокруг авторства некоторых лирических песен О. Батырая, И. Казака и Сукур Курбана, отдельных эпических произведений Магомедбека из Гергебиля. Даже некоторые стихи из раннего творчества Г. Цадасы – "Муталимская песня", "Чабанская песня", "Любовный спор", "Парень и девушка", авторство которых ни у кого не вызывало сомнений, – долгие годы имели хождение как народные и исполнялись как народные.
Такие явления, когда авторство отдельных произведений переходит к народу, не единичны в эволюции художественной культуры любой нации, и это можно объяснить многими условиями и разными причинами. Однако, по нашему глубокому убеждению, один из решающих факторов, обусловивших такую обобщенность индивидуального поэтического творчества в данных культурных средах, заключается в преемственной близости и генеалогическом родстве обеих художественных систем Дагестана XIX века – фольклорной и литературной.
Веками впитываясь в литературу, устно-поэтическая традиция народа не консервируется в фольклорных лабораториях и хранилищах, а проявляет большую продуктивность именно в литературе. И обнаружение этих традиций, процессов и явлений в недрах фольклора, еще на подходе к литературе, выявление метрической родословной фольклорных процессов, возрождающихся и преобразующихся в лоне литературы, – дело опять-таки в равной мере и фольклористов, и литературоведов. И если дореволюционные литературы народов Дагестана предстают все-таки как определенная идейно-эстетическая система, если в них вырисовываются свойственные этой системе направления и стили, типовые и жанровые разновидности, если в ней прослеживаются структурные формы и образующие их художественно-изобразительные ряды, если эта система функционирует в согласии с закономерностями, определяющими ее национальное и региональное своеобразие, то такая литературная общность с неизбежностью восходит в своем генезисе к соответствующей фольклорной общности народов Дагестана.
Но это не повторение и не копирование накопленного опыта, известной системы. Это опора на опыт, следование ему, творческое использование и дальнейшее развитие его, ибо непременным условием действенности и плодотворности развития любой национальной культуры является органический синтез прошлого и современного, деятельная и плодотворная преемственная связь времен и духовных ценностей.
В своем историческом движении фольклор также избавляется от тех или иных специфических черт, теряющих созвучность новой социальной обстановке и новым эстетическим задачам, но, становясь подлинно народным достоянием, в своих лучших свойствах он сохраняет жизнеспособность. Вот почему научный поиск должен добраться до исторической основы культурного наследия, разобраться в ней и установить объективный и закономерный характер преемственных связей, их диалектическую неизбежность и необходимость.
Таким образом, задача фольклористики – не только изучать исторические судьбы устно-поэтического творчества, но и выявлять закономерности переработки и освоения его традиций в литературе и искусстве в их поступательном движении и на этой основе прослеживать развитие духовных запросов, эволюцию народной эстетики в присущей ей специфике и национальном своеобразии. Особенно широкое поле действия в этом аспекте представляют относительно молодые литературы, какими являются, в частности, литературы народов Дагестана и Северного Кавказа. Без анализа родственных связей так называемых нетрадиционных художественных литератур с народно-поэтическим мышлением не могут быть плодотворными ни рассмотрение литературного процесса данного ареала, ни изучение функциональной роли фольклора как "взлетной площадки" и животворного арсенала литературы, а не как некоего мертвого отложения прошлого.
Фольклор своим поэтическим арсеналом активно функционирует в современной литературе, искусстве, во всем многообразии художественного процесса. В фольклоре ищет и находит художник любого уровня идейные и эстетические импульсы для собственного творчества. Не сбросил фольклор с себя и функции "генератора" формообразующих и стилеобразующих "зарядов" живой поэтики. Во многом от того же фольклора – изящество и простота формы, подвижность и гибкость ритма, лаконизм слога. Примечательно, что именно искусству слова нашего времени свойственно активное вовлечение фольклорных и мифологических мотивов в решение новых идейно-эстетических задач, интенсивное протекание процесса ассимиляции народной версификации и т.д.
Как бы ни различались характер и тип переосмысления и эстетической актуализации фольклора на разных стадиях художественной эволюции, на каком бы уровне ни осуществлялся анализ фольклоризма того или иного художника, той или иной национальной литературы, в том или ином региональном масштабе, наиболее очевидными его формами всегда выступают фольклоризм стилистически-речевой, фольклоризм поэтического строя литературного произведения, фольклоризм социально-этнографический.
Анализ литературно-фольклорных связей мог бы обрести значительно большую полноту и системную представительность, если бы к нему был привлечен ряд других, смежных видов искусства, которым присущи сходные явления и процессы. Это позволило бы проследить характерологическое их развитие, которое протекает в определенных временных, географических и этнических условиях как бы в унисон. Выход за пределы собственной дисциплины, своего рода межсистемная поисковая кооперация означали бы системность более широкого плана и уровня, своеобразную "междисциплинарную системность". Не следует думать, что возрастание интереса к народному творчеству относится лишь к области вербально-словесного наследия: в дагестанских, например, условиях обращение к фольклорному источнику для таких отраслей профессионального искусства, как театр, музыка, хореография, изобразительное и прикладное искусство, архитектура, обрело статус условия чуть ли не фатальной необходимости, актуальности и плодотворности. При этом в своем отношении к народным традициям все эти разновидности национального искусства обладают той общностью и единством, которые позволяют говорить о целостной системе национальной художественной культуры.
С точки зрения системного подхода, для фольклористики и литературоведения важны не только сами по себе системы – устная и письменная, находящиеся, как известно, в постоянном взаимодействии. В смысле научного познания куда важнее и интереснее конкретное выяснение национальных и региональных закономерностей такого взаимодействия. Различное проявление общих закономерностей литературно-фольклорных взаимоотношений наблюдается не только на различных этапах исторического и художественного развития культуры, но и в связи с региональной и национальной принадлежностью последней. И дело не только в том, что проблема фольклоризма теснейшим образом связана с вопросом национальной самобытности искусства: на определенных стадиях литературного развития фольклор выступал в роли "своеобразного генетического кода" национальной литературы. Очень важно, что в каждой национальной культуре между фольклором и литературой устанавливается своя, "национальная", система отношений, в которой общие закономерности получают своеобразное отражение. Не секрет, например, что фольклорные традиции во многом выступают как воплощение национальной эстетики, как выражение национального стилевого многообразия, как фактор модулирования литературного жанра у данного народа.
Другой существенный аспект проблемы видится нам в выявлении и осмыслении иноэтнических фольклорных проникновений в художественную культуру данного народа, инонациональных фольклорных влияний на данную литературу, тех отношений между двумя эстетическими системами, которые могут быть охарактеризованы как "межнациональные" фольклорно-литературные связи – в отличие от "внутринациональных". В равной мере привлекательно выявление в сфере фольклорно-литературных связей закономерностей "внутрирегионального" и "межрегионального" порядка. Наличие таких связей – реальность, ставящая изучение взаимодействия национальной литературы и инонационального фольклора на различном национальном материале в один ряд с важнейшими аспектами проблемы. Это важно не только для обнаружения генетических основ отдельных литературных жанров, выявления особенностей эстетических категорий фольклоризма, характеристики специфических явлений в художественном процессе, но и для освещения целого ряда существенных сторон историко-культурного взаимодействия стран и народов в прошлом и настоящем. Проблема такого порядка правомерна, поскольку она производная от более общей задачи изучения фольклорного процесса в национальных рамках и одновременно выработки типологии этого процесса в рамках межрегиональных, межнациональных, межэтнических – задачи, которую нельзя представить себе иначе как уяснение подлинного своеобразия народного творчества и которая продолжает будоражить мысль как один из насущных аспектов современной фольклористики.
Фольклор любого народа продолжает утверждать себя как жизненный и действенный идейно-эстетический феномен. Обогащается и расширяется смысл его функционирования в жизни общества. Записанное из уст народа и изданное на родном языке, устно-поэтическое наследие возвращается к своему создателю и творцу, становится достоянием общества, пополняя его духовный арсенал, обогащая общий культурный фонд, превращаясь в интеллектуальный фактор развития личности. Широкие масштабы эдиционной работы, небывалый дотоле размах обнародования национального фольклора означают вхождение все новых массивов устно-поэтического творчества в общественное и мировое обращение, образование своего рода многонациональной народной книги как неотъемлемой составной части современной культуры.

Литература

Цит. по: Гамзат Цадаса: Воспоминания современников. Махачкала, 1968. С. 287.
Цадаса Г. Собр. соч.: в 4 т. Махачкала, 1953. Т. 1. С. 467. На авар. яз.
Песни народов Дагестана / вступ. ст., сост., подгот. текстов, примеч. Н.В. Капиевой. Л., 1970. С. 45.
Песни безымянных певцов / пер. Н. Гребнева. Махачкала, 1960. С. 5.