Задача единой интонологии состоит главным образом в том, чтобы рассмотреть интонацию с позиций разносторонних человеческих знаний, понять ее истоки, моменты становления и развития и найти точки соприкосновения проблемы интонологии в разных областях науки и разных сферах человеческой деятельности.
В основе международного слова интонация лежит латинский корень intonare, что значит "произносить". Из этого следует, что интонация непосредственно связана с речью.
Родственные понятия интонация и тон близки, но не тождественны. Их сходство и различие лучше всего объясняет сам язык.
Тон употребляется в более широком контексте, чем интонация: тон поведения, приглушенный тон палитры, скромный тон макияжа или одежды, но слово интонация в этих словосочетаниях употребить нельзя. Интересно, что в области изобразительного искусства слово тон употребляется избирательно: если речь идет о красочном изображении, он уместен, а если о черно-белом – нет. Поэтому слова архитектура, "застывшая музыка", скульптура, обозначающие явления, ахроматические по своей природе, не принимают по отношению к себе ни слова тон, ни тем более слова интонация.
Синонимичное использование этих терминов возможно только в речи и музыке, то есть только в тех областях человеческой деятельности, которые неразрывно соединены с мыслью о звучащем произношении или вообще о звучании. Почему, например, можно сказать: тон приветствия и нельзя сказать тон рукопожатия, хотя оба слова могут быть восприняты как синонимы? Потому, что слово приветствие содержит мысль о звучащей речи, а слово рукопожатие – нет. По этой же причине язык дает разрешение на словосочетания: тон рассуждения, заявления, отношений, отказа, но не дает разрешения на словосочетания типа тон мысли, переживания, сновидения, разлуки. Похожее соотношение и в музыке. Здесь тоже можно сказать: тон исполнения, мелодии, голоса, колоколов, но нельзя: тон партитуры, ансамбля, квартета, дирижирования. И во всех этих разрешающих примерах слово тон может быть заменено словом интонация.
Иногда слово тон возможно употребить и в тех словосочетаниях, которые не содержат идеи звука: тон неба, листьев, воды, заката, но при этом невозможно сказать: тон ветра, жары, утра, дерева. Здесь, очевидно, снова вступает в силу критерий цвета. Значит, для употребления слова тон идея звучания может быть заменена идеей цвета, и поэтому не случайно музыка и живопись,
общей приметой которых является наличие бесконечного множества оттенков и переходов, оперируют понятием гаммы – музыкальной и цветовой. Заметим также, что во всех этих примерах, в которых слово тон употребляется благодаря наличию цвета, слово интонация не употребляется. Обязательным условием употребления этого термина является наличие звука.
Итак, интонации без звука не существует. Правда, звук может быть и без интонации – это звук падающего предмета, звук волны, звуки животных и птиц, звук музыкального инструмента. Однако для интонации важен не любой звук, а именно звук речи.

II

Высокий женский голос поет мелодию. Под сводами собора звучит вокализ. В нем нет слов – и всего один гласный звук. Это еще не речь, потому что речь не может состоять из одного звука. И все же эта музыка благодаря голосу очеловечена, то есть даже одним-единственным человеческим звуком она напоминает речь, и в ней отдаленно слышатся человеческие интонации. Голос скрипки или флейты, по сравнению с ней, не содержит человеческих гласных звуков, поэтому в мелодии, которая исполняется на этих инструментах, нет речевых интонаций. В певческой речи, состоящей из музыки и речи, доля речевой интонации занимает уже значительное место (у разных композиторов различное), но и в этой речи интонация еще не является интонацией речи.

III

Из звуков речи – гласных и согласных – главную роль для интонации играют гласные. Они полностью состоят из тона, в отличие от согласных, которые состоят из тона и шума (сонорные и звонкие) и даже из одного шума (глухие). Для образования гласных в речевых органах человека нет преграды, их можно растягивать и петь. Гласный звук составляет основу ударного слога – некую ритмо-мелодическую основу слова. Ударный слог по сравнению с безударным отличается большей длительностью и большей напряженностью. Сами ударные гласные представляют основной вид гласных фонем и поэтому звучат ясно и отчетливо. Сочетание ударного слога с несколькими безударными формируют фонетическое слово, или такт. Сочетание нескольких тактов, объединенных тональным контуром, формирует синтагму, центром которой является главное слово, называемое интонационным центром. Гласный интонационного центра выделяется уже не только длительностью и напряженностью, но еще и тем, что на нем происходит изменение в движении тона.
Поэтому для восприятия интонации важны не просто звуки речи, а гласные, или вокальные, звуки и в большей степени – гласные интонационных центров. Именно они ведут мелодию фразы.

IV

Интонация является музыкой речи. Слова вокальный, вокализм не случайно являются общими для речи и музыки. Интонация речи есть неразрывное единство звуков речи и целого комплекса просодических средств, к которым относятся: модуляции тона, темп, ритм, система акцентных выделений. Этот набор признаков, за исключением звуков речи, присущ и музыкальной интонации.
Благодаря своей связи с музыкой речевая интонация выполняет, помимо многих функций, функцию эстетическую. Под эстетикой речи обычно подразумевают красоту произнесения звуков и слов, правильность и отчетливость артикуляции звуков, размеренность темпа, правильность расстановки пауз и ударений, красоту тембра, а также сообразное для определенного типа речи использование выразительных средств голоса.
Красота речи оценивается прежде всего субъективно, но для нее существуют и вполне определенные объективные данные. Критерием объективности служит система законов и правил, отраженная в науке о языке и представленная в виде понятия нормы. Соблюдение нормы воспринимается как явление позитивное, и следовательно, эстетически значимое, несоблюдение – как негативное, нелитературное, просторечное.
Норма определяется в каждом уровне языка – лексике, грамматике, фонетике.

V

Фонетическая норма состоит из соединения фонетических законов и орфоэпических правил. Русский вокализм – предмет наиболее пристального внимания лингвистов. Русский язык преимущественно консонантный, так как из 39 фонем в нем всего 5 гласных фонем. При этом продолжает действовать выдвинутый Бодуэном де Куртене закон, по которому система гласных звуков постепенно разрушается, уменьшается, а система согласных – увеличивается. Поэтому борьба за сохранение русского вокализма становится борьбой за его красоту, напевность, музыкальность. Драматизм положения русского вокализма состоит в том, что весьма очевидным и заметным становится факт утраты русских гласных из и без того скромной вокальной палитры. Буквально на наших глазах исчезают звуки, занимающие промежуточное положение между "а" и "о" и между "е" и "и", которые являются как бы вокальными полутонами и имеют свою собственную акустическую окрашенность, оказывающую сильное влияние на восприятие речи, в котором выделяются такие признаки, как высота и глубин, ширина и узость, грубость и нежность, легкость и тяжесть, хроматическая и ахроматическая окрашенность, цветовые восприятия. Когда-то существовавший в русском языке закон открытого слога оставил о себе только слабые воспоминания о звучащих редуцированных звуках знаком "ъ", стоящим в конце некоторых существительных мужского рода. А русский "ять" только своим написанием в старых книгах напоминает об особом гласном, ушедшем из нашей вокальной системы, но, к счастью, еще продолжающем звучать в некоторых словах, в которых гласный "е" оказывается под ударением между двумя мягкими согласными (дети, вести, песня). Раньше таких слов было много, в них не только писался "ять", но и произносился – как звук, похожий на "е", но отличающийся от него закрытостью и напряженностью.

VI

Сегодня приметой разрушения русского вокализма является московское просторечие, признаками которого является исчезновение звуков "а" неполного образования и "и", склонного к "е", которые в фонетической транскрипции обозначаются соответственно как [α] и [иe].
Основным законом русского вокализма является закон редукции безударных гласных. Согласно этому закону в I предударном слоге после твердого согласного фонемы "о" и "а" не различаются, то есть нейтрализуются в звуке [α]. Этот звук образуется при произнесении звука "о" без округления губ и является средним между "о" и "а": [сαды, вαда, Мαсква]. Иностранцам такой звук кажется незнакомым, и преподаватели предлагают произносить его как "а". Некоторые иностранцы привыкли к тому, что в безударном положении "о" должно звучать, как "о", а "а" – как "а". Например, итальянцы четко различают слова kontare и kantare ("считать" и "петь"), а французам не надо уточнять имя известных импрессионистов Клода Моне и Эдуарда Мане, потому чт их фамилии звучат во французском языке по-разному: в фамилии Клода отчетливо слышится звук "о", а в фамилии Эдуарда – звук "а". И только русские не слышат этих различий и добавляют имена к фамилиям этих известных художников. Русский фонологический слух подчинился закону редукции и приспособился к тому, что в этой позиции фонемы "о" и "а" сливаются в звук, переходный от "о" к "а". Однако этому закону подчиняются не все говорящие по-русски. Так, например, в говорах северного великорусского наречия фонема "о" реализуется звуком "о", а фонема "а" – звуком [α]. Такое окающее произношение считается диалектным и по-тому ненормативным. В южных говорах – акающее произношение, характеризующееся неразличением фонем "о" и "а", считается литературной нормой. Но аканье может иметь и другой вид: когда вместо среднего звука [α] произносится открытый звук "а". Таким образом из вокальной палитры исчезает один звук. Особенно заметно такое ненормативное произношение в 3-4-сложных словах, в которых выпадение редуцированных во II и III предударном слоге приводит к тому, что гласный I предударного слога принимает на себя исчезнувшую долготу предударных гласных, удлиняется и начинает звучать как гласный полного образования. Например: храшо, пгварим, мгазин.
Кроме просторечного аканья, московское произношение отличается еще одной типичной особенностью – иканьем, когда вместо звука [ие] в I предударном слоге после мягких согласных на месте фонем "а", "о", "э" произносится звук [и]. "И" с призвуком "е" является литературной нормой, а замена этого звука звуком "и" нарушает эту норму. Такое нарушение приводит к тому, что исчезает еще один звук-полутон: [вз'ила] вместо [взиела], [фч'ира] вместо [фч'иера]. Исчезновение переходных звуков из нашего вокализма равносильно тому, как если бы из живописной палитры исчезли полутона, а из музыкальной – бемоли и диезы. Такое сравнение имеет вполне реальное основание, т.к. известно, что восприятие гласных звуков связано с хроматическими цветами; чем больше гласных звуков, тем больше красок. А сочетание открытых цветов и полутонов создает богатство цветовой гармонии – необходимое условие красоты.
Кроме критерия нормы, эстетика речи подчиняется критерию гармонии, которую А.С. Пушкин определил как сообразность и соразмерность. Какие звуки в сочетании с какой интонацией люди воспринимают как эстетически значимые, а какие возмущают их эстетическое чувство? Таких открытых вопросов в интонологии еще много.