Искусство возникает как смыслообразующее начало, и во все периоды своего существования изобразительная деятельность мотивирована сюжетом-смыслом. Исследование трансформации мифологических сюжетов в искусстве доказывает, что к концу XIX века искусство утрачивает интерес к смыслообразующей функции.
Индивидуальная манера ведущих художников и, в конечном счете, стиль искусства XX века меняются скачкообразно. После победы импрессионизма и до 1907 г. изменение эстетической парадигмы происходило с головокружительным ускорением и все же – как можно видеть теперь – предсказуемо, в пределах классической изобразительной системы: живопись, графика, скульптура менялись, – не изменяя своей природе. К 1914 г. все инновации, которые могли произойти в этих пределах, – произошли. В дальнейшем все выглядит так, как если бы силой, опрокинувшей структуру, был художественный авангард. Очевидно, что первые структурные сдвиги были сделаны французскими и немецкими художниками. Однако в решающий момент на острие атаки оказался русский авангард, разогретый предреволюционной атмосферой, – заряженный ее энергией разрушения-созидания.
И сегодня притягательность искусства авангарда в том, что в нем живы разрушительно-созидательный пафос и энергия обновления. В свое время эта энергия открыла горизонты, слишком широкие для человека обычного. У авангарда, разрушавшего традиции, было твердое русло; отрицая старое, сокрушая устои, он устремлялся к Будущему. Потомкам, не имеющим ни идеи обновления, ни традиционных структур, досталось пространство без ориентиров.
Игра без правил, строго говоря, означает невозможность игры. Творческая энергия, не находящая заготовленных для нее структур, не увлекаемая традиционными формами, может становиться силой деструктивной, так как ненормативное искусство не имеет осмысленной стратегии; художественное вообще не живет умом.
Вопреки анархии, ограниченной только влиянием коммерческого фактора, то, что остается искусством, продолжает выполнять свои уникальные функции. Здесь выговаривается индивидуальное и коллективное бессознательное – являют себя синдромы душевного и духовного состояния личности и социума.
К середине XX века изобразительное искусство трансформировалось в значительной степени в игру средствами (изобретение новых изобразительных средств, игра в изобретение игровых средств).
Сегодня толпы, проходящие через выставочные залы, галереи, Центры современного искусства, безропотно (и чаще всего - безразлично) воспринимают происходящее. Современный зритель не взыскателен и лишен каких-либо установок (эстегических, смысловых и т.д.); практически он не знает, чего ему ожидать, и, как правило, заранее готов к тому, что он не сможет ни понять, ни оценить увиденное. Искусство может освободиться от традиции, канона, но не от состояния общества, в котором оно функционирует. Состояние западного общества в послевоенное время – это беспрецедентный рост благосостояния: уровня жизни и ее продолжительности.
Большое искусство не исчезло, оно угасло в той мере, в какой чс удовлетворяет пассивным формам духовного потребления. В контексте научно-индустриальной цивилизации искусство представляется чем-то излишним. Философия, религия, обитающие в том же пространстве смысла, что и большое искусство, так же, как и оно, вытеснены на периферию. Такое состояние можно резюмировать следующим образом.
Искусство излишне, потому что мы живем в мире, где все есть.
Философия и религия не нужны, потому что наука и техника надежнее.
С конца шестидесятых пафос обновления, питавший авангард от его истоков, как и пафос разрушения, идет на убыль. Вторая волна авангарда, поднявшаяся в послевоенные годы, внезапно морально истощается. Еще некоторое время удерживаются на гребне успеха различные формы концептуального искусства, однако это последние инновации, имеющие относительный успех.
Вопреки всем предсказаниям, с начала 70-х годов сектор фигуративного искусства – его пропорциональное присутствие – увеличивается. При этом на авансцену выдвигаются реалистическая и натуралистическая живопись, рисунок, похожий на черно-белую фотографию, раскрашенные, иногда говорящие муляжи. Возрождаются мюрализм, комиксы (ВD), фантастический реализм, позже появляются живописные работы на исторические темы. В то же время творчество таких экстремистов, как Пол Бюри или Жан Дюбюффе, возвращается к традиционной эстетике (гармоничный синтез живописи и пластики, идеально уравновешенные композиции, ясная форма).
После того, как освободительные идеи авангарда приобрели очертания идеологии (т.е. стали ловушкой для самих ловцов свободы) после взрыва 68-го, обнаружившего истоки неудовлетворённости на уровне, более глубоком, чем всё, что может предложить какая бы то ни было идеология, прошло ещё несколько лет, прежде чем кризис стал очевиден, что.в конце концов позволило современному художнику, не теряя лица, освободиться от уз корпоративности и прогрессивных предрассудков.
В контексте современной цивилизации искусство сохраняет традиционное значение уже потому, что, как было сказано, необходимое человеку целостное Знание по-прежнему исходит не от науки, а от искусства, так как феномен искусства хотя и не точнее, но – шире и глубже феномена науки.
Как место инноваций искусство, при всех издержках, по-прежнему принадлежит той сфере, где генерируется (или проявляется?) стратегия Бытия. Здесь свободнее, чем где-либо, проецирует себя интуиция. Искусство не будет таким, каким оно было до авангарда, но есть признаки того, что оно возвращается к своим функциям, так как "бездна", породившая религию, философию, искусство, обнажилась.